Рэмфас Асаб - Кёльнские каникулы. Увидеть Берн и не умереть

Мне – молодому подполковнику службы безопасности, – необходимо было начинать новую жизнь с чистого листа. Я уже подумывал о необременительной работе, позволившей мне завершить давно подготавливаемую диссертацию, как один из наших бывших сотрудников, вышедший в отставку несколько лет назад, предложил мне возглавить оперативный отдел частного охранно-сыскного бюро, которое он сам и организовал тремя годами ранее.

Работы предстояло много, но я прикинул, что если ее хорошо спланировать и четко организовать, то можно будет параллельно заняться и завершением диссертации, затраты на которую с лихвой покрывались неплохой зарплатой и продуманной системой премий в бюро. Словом, никому ничем не обязанный, я начал новую жизнь, в которой, как показало время, оказался совершенно не защищенным от произвола самых незначительных представителей власти. Работая в силовых структурах, я почти ничего не знал о бытовых проблемах, используя при необходимости телефонное право, которое успешно работало. Теперь же простой управдом, как правило, являющейся осведомителем районного отделения МНБ 2 2 Министерство национальной безопасности. , стал настолько значительной фигурой, что его имя иначе, чем с приставкой «муаллим» 3 3 Муаллим – Учитель (азерб.) – уважительное обращение к ученому человеку, преподавателю. использовать не рекомендовалось. Конечно, я мог обратиться к Ильгару, или двум-трем другим влиятельным людям, с которыми сохранил добрые отношения, однако, понимал, – мелочный повод для просьбы может свести на нет мой и без того сникший авторитет.

Зато с чистой совестью я использовал свои связи для благого дела – зачисления диссертантом психологического факультета Бакинского государственного университета. Почти завершенная мной исследовательская работа способствовала тому, что научному руководителю приходилось выполнять исключительно формальные функции. Он называл меня коллегой, подразумевая, что мы оба выпускники московской школы, которая считалась достаточно престижной. Удручало количество разнообразных документов, в совокупности ничуть не уступавших объему научной работы, которые необходимо было подготовить для успешной защиты диссертации. Но я потихоньку справлялся и с этим нудным делом, успешно продвигаясь к долгожданной цели.

Работа, на которую я был принят, действительно была не обременительной: в мои обязанности входило формирование групп, отправляемых на охрану различных объектов или достаточно важных персон, имеющих средства для найма личных телохранителей. Другая задача, поставленная передо мной руководством, была более интересной и заключалась в планировании различных операций, начиная с частного сыска и кончая серьезными мероприятиями, которые нередко поручали нам представители различных силовых структур, не справлявшиеся с объемом текучей работы.

Надо сказать, что успехи моей работы были впечатляющими, однако никто не догадывался, каким подспорьем в ней были мои «Анналы», из которых можно было выудить самую неожиданную информацию или же проследить цепочку отношений между людьми, внешне никак не связанными друг с другом.

В короткие сроки наше бюро обрело довольно серьезную репутацию и немалую известность. К нам стали обращаться по самым различным проблемам многочисленные частные клиенты.

Так я познакомился с Фатимой, обратившейся с просьбой расследовать обстоятельства убийства ее отца, совершенного в их квартире. С момента убийства прошло около трех месяцев, официальное следствие прочно зашло в тупик, хотя дело так и не было прекращено. Я, погруженный в организационные дела бюро, практически не занимался частными делами. Однако Фатима, обратившаяся по рекомендации одного из уважаемых мною бывших коллег, упросила меня лично заняться этим делом.

Ее яркая красота, броское сочетание волос жгучей брюнетки с белоснежной кожей, присущее девушкам Баку, а, главное – проявленный при описании трагических событий ум, укрепили меня в решимости взяться за это дело. Мы подписали контракт, согласно правилам нашего бюро.

Отец Фатимы – Фамиль Фарманов – в советское время был весьма известным в республике человеком: руководящие посты, которые он занимал, не только внушительно звучали, но и приносили немалый побочный доход, о чем весьма деликатно намекнула моя клиентка. Жена Фарманова умерла после нескольких лет счастливой жизни, он больше не женился, сосредоточившись на воспитании единственной дочери, в которой души не чаял.

Мое руководство смогло запросить копию протоколов следствия, из которых выяснилось, что убийство произошло в промежутке между 11 и 12 часов дня, когда в квартире никого кроме Фарманова не было. Он, по всей видимости, сам открыл дверь убийце, из чего следовало, что Фарманов достаточно хорошо знал посетителя. Причиной смерти стал единственный выстрел из пистолета «Макаров» в затылок, произведенный почти в упор. Никаких следов, отпечатков пальцев постороннего лица найти в квартире не удалось.

По утверждению дочери, ничего ценного из квартиры не пропало. Опрос соседей также не дал результатов: в промежутке от 11 до 13 часов дня никто из них не видел входящих или выходящих из подъездов дома, имеющих общий чердак, незнакомых людей.

Несмотря на кажущуюся тщательность проведенного следствия, чтение протоколов привело меня к выводу, что расследование сознательно заводилось в тупик. Это настораживало, и я стал думать, кому была выгодна смерть Фарманова.

В самом начале знакомства с делом у меня возникло смутное ощущение, что я не просто когда-то слышал фамилию Фарманов, но и знакомился с материалами, в которых фигурировала эта фамилия. Как всегда, на помощь пришел мой, становящийся все более бесценным, архив. Фарманов был одним из тех, кто организовывал финансирование и питание людей, собиравшихся с конца 1988 года на митинги на площади Ленина, переименованной затем в площадь Азадлыг 4 4 Азадлыг (азерб.) – Свобода. . Лица, выполнявшие эту работу, занимали весьма значительные посты, если и не в партийной, так уж точно в хозяйственной элите страны. За неполный год эти люди стали обладателями фантастических по тем временам сумм денег, золотых и серебряных изделий, пользовались прямым доступом к складам с продовольствием, которое исчезло из магазинов, став настоящим дефицитом. Власть потихоньку перетекала сверху – вниз, казалось, что единственным человеком, плохо понимающим всю тяжесть сложившейся тогда ситуации, был первый секретарь компартии Азербайджана.

Мне было известно, что составлялись списки, в которых фиксировались имена не только жертвователей и их вклад, но и тех лиц, которые остались глухи к призывам внести свою лепту в «общенациональное дело». Со временем эти списки превратились в настоящую «бомбу», способную не только подорвать чью-либо удачную карьеру, но и нанести ущерб лидерам и функционерам политических партий, которых расплодилось вне всякой меры. Согласно информации моего архива, все экземпляры пресловутых списков были уничтожены или же пропали, однако верилось в это с трудом.