Дейвид Мейсон - Тень над Вавилоном

Он с удовольствием принял вызов, и ему нравилось то, как у него все выходит. К работе он относился серьезно. Собственно, как и все его коллеги по Национальному бюро разведки (НБР), отметил он, но ему никак не удавалось, подобно им, работать в непринужденном, шутливом стиле, оставаясь при этом исключительно преданными своему делу. Он знал, что все они – на редкость способные и талантливые люди, как знал и то, что сам он тоже хорош в своем роде. У него все получалось как-то естественно. В своей приверженности к работе он не видел ничего примечательного и не считал, что обладает каким-то особым талантом. Единственной меркой для него служило то очевидное уважение, которое проявляли к нему его соратники, порой его даже удивляло, что они относятся к нему, как к ровне. Да, конечно, все снова и снова он выдавал результаты, которые вызывали у них восхищение. Но когда это происходило, он относил все на счет счастливых озарений, и для него не было выше награды, чем небрежные, весьма сдержанные комплименты коллег и как результат – возникающее при этом чувство товарищества. Ему было особенно приятно сознавать, что его признавали своим, «одним из команды».

Кируин был бы поражен и сбит с толку, узнай он, что остальные считают его даже по их меркам кем-то вроде вундеркинда – он бы этого просто не понял. С его точки зрения, он ничем не отличался от них, только ему хотелось бы с большей непринужденностью участвовать в затеваемых ими в свободное время – а порой и на дежурстве – дружеских пикировках. Если у него и были недостатки, то одним из них, возможно, была излишняя серьезность, но она компенсировалась его скромностью и прямодушием, за что он был искренне любим и уважаем в коллективе.

Однако у Кируина был один тайный пунктик, он даже поделился им со своим боссом Уолтером Соренсеном при собеседовании перед поступлением на работу в НБР. Он приходил в ужас при мысли, что кто-нибудь может дать ему кличку «Радар». Он и на самом деле поразительно походил на актера, исполнявшего соответствующую роль в популярном бесконечном телесериале: крошечного роста, круглолицый, в маленьких круглых очках, со слегка гнусавым голосом. Он искренне поведал Соренсену о своих опасениях и страхах, и тот отчетливо понял, что в действительности беспокоит нервного юношу. Кируин, по мнению Соренсена, был из тех молодых людей, что отчасти страдали комплексом неполноценности. Он еще раз просмотрел его конфиденциальные характеристики с блестящими отзывами ученых, которые осторожно направляли рост молодого человека. Кируин принадлежал к числу самородков. Соренсен, будучи хорошим организатором, отлично знал, как выжать из своих подчиненных максимум. За день до выхода Кируина на новое место работы Соренсен коротко переговорил с его будущими коллегами. Он кратко рассказал о квалификации Кируина, что не могло не произвести должного впечатления на сотрудников. В конце же беседы он добавил:

– И сделайте, ребята, мне и ему одолжение, а? Он – славный молодой парнишка, и не стоит его слишком подначивать. Он на самом деле не переносит, когда его называют Радаром, как того парня в телесериале. Если только я кого-то из вас уличу в этом, то можете быть уверены – поимею в задницу. И я не шучу.

Так что Кируина не подначивали, а сам он последовал совету Соренсена и сменил оправу – очки у него теперь были квадратными. Все это происходило семь лет назад. С тех пор уверенность Кируина в себе неизмеримо возросла. Он играл важную роль в разработке аналитических методов Национального бюро разведки. Когда кто-то впервые заметил в его присутствии, что Соренсен слегка напоминает моржа, он громко расхохотался. По иронии судьбы после этого кличка «Морж» прилипла к Соренсену, который знал об этом, но не обращал внимания, а Кируина так ни разу никто и не назвал Радаром.

Установка монитора вспомогательной оборонительной спутниковой системы обнаружения, действующей в реальном масштабе времени, была одной из идей Кируина. Это было четыре года назад, и в то время Кируина еще удивило, что Соренсен лично принял в этом участие.

– Не наше это дело, Джон, – с серьезным видом сказал тогда Морж. – Реальное время – не наше дело. Мы ограничиваемся вещами средней и большой продолжительности. Анализом в реальном масштабе времени и оценкой быстротекущих ситуаций занимается НОРАД. Они для этого и существуют. У нас же – более интересная работа: вычислить позже то, на что у них не хватило времени.

Наверно, уже в полусотый раз Морж ударился в чтение одной из своих любимых лекций с обычным загибанием пальцев, терпеливо объясняя новоиспеченному аналитику назначение Национального бюро разведки США.

Старый славный Морж, думал Кируин, вот уже почти три года, как я в НБР, а ты по-прежнему относишься ко мне так, как если бы это был мой первый день. Но все же Кируин повторил попытку:

– Вы абсолютно правы, Уолтер, но меня волнует задержка во времени. Вспомните, что случается каждый раз, когда приходит подтверждение о старте? Каждый раз, когда Советы запускают спутник или проводят учебные стрельбы? Звучит истошный вопль о моментальном анализе. Окей, насколько я знаю, у ребят из НОРАДа этот вопль звучит тоже, но в основном они обращаются к нам просто так – узнать, есть ли у нас какие-то подробности или нет. Они считают, что мы те самые ребята, которые могут дать им эти подробности, вот поэтому они и вопят на нас. Конечно же, когда это происходит, подставляю свой зад не я… – Кируин намеренно позволил концу фразы повиснуть в воздухе, он знал, что уже завладел вниманием Уолтера Соренсена.

Это было больным местом Моржа – очень больным. Он был терпеливым человеком, но буквально выходил из себя, когда был вынужден втолковывать каждому способному поднять трубку «треклятому погоняле», что его управление не только не отвечает за краткосрочный анализ, но еще даже не знает, что получено подтверждение старта, – НОРАД еще не дошел до той стадии обработки данных, когда информация передается дальше. Моржу никогда не нравилось, когда создавалось впечатление, что он не в курсе происходящего.

– Треклятые погонялы, – ворчал Соренсен, используя заезженное выражение для названия чиновников, которые докучали ему своим любопытством. Каждый раз, когда он опускал трубку после подобного разговора, звучало одно и то же: – Треклятые погонялы!

– Уолтер, мне это видится следующим образом, – продолжал Кируин. – Если бы у нас здесь был хотя бы один дисплей с информацией в реальном времени, скажем, с данными со спутника вспомогательной системы обнаружения, мы бы тут же узнавали, что что-то происходит. Нам не пришлось бы тратить на это много времени. ДСП была бы идеальна. Ведь весь сыр-бор возникает из-за подтверждающих сигналов именно этой системы. Я мог бы составить программу быстрого анализа, которая дала бы нам общую схему происходящего. Черт возьми, да у меня уйдет не больше нескольких секунд на каждый старт, и мы знаем, что с девяноста пятью процентами из них НОРАД разбирается сам и данные о них так до нас и не доходят. Мы всего лишь потратим немного времени на оставшиеся пять. Мы ничего не потеряем – на самом деле, может быть, даже выиграем часок-другой, если потом с сигналом все равно придется работать. А у вас найдется, что ответить этим хамам.