Стюарт Харрисон - Улыбка Афродиты

Уходя, я взял с собой сумку Коля, затем нашел бар неподалеку от пристани, сел за столик и перебрал все вещи. Они оказались дешевыми и поношенными. На дне сумки под вещами я обнаружил пластиковую папку на молнии – в таких школьники хранят тетради и карандаши. Внутри лежала черно-белая фотокарточка, на которой была заснята группа людей в немецкой военной форме времен Второй мировой войны. Они позировали фотографу, улыбаясь в объектив. На заднем плане я различил несколько зданий, имевших средиземноморский вид, а тени на земле заставляли предполагать, что снимали при ярком солнце. Кое-что на фото меня удивило. Двоим солдатам было явно больше пятидесяти лет, и остальные по сравнению с ними выглядели чрезвычайно юными. Лицо одного из них, стоявшего в первом ряду и выглядевшего почти мальчиком, было обведено кружком. Его форма казалась для него чересчур большой. С краю стоял еще один человек, которому было лет под тридцать. Красивый, с очень светлыми волосами и в офицерской форме. На кителе – железный крест, вроде того, что я нашел в кабинете отца.

Я повернул снимок обратной стороной к себе. На нем была дата: июнь 1943 года. За год до эвакуации с Итаки. Указания, где был сделан снимок, не имелось, но я был уверен, что это Вафи. Я опять посмотрел на обведенное кружком лицо, но ничто, кроме его молодости, не выделяло его среди остальных солдат.

Убирая снимок в папку, я обнаружил там кое-что еще. Это был сложенный лист из немецкой газеты. Не важно, что я не понимал текста. Газета была датирована сентябрем прошлого года, и экспонаты на снимке были именно теми, которые я только что видел в музее. Изображение статуи Афродиты не оставляло сомнений, что в статье говорится о находке коллекции Дракулиса.

Заплатив за кофе, я спросил официанта, нет ли поблизости интернет-кафе. Он указал мне на кафенио на набережной, где в дальнем углу на каждом столике стояло по два компьютера, и их можно было арендовать поминутно. Включив компьютер, я набрал слово «Антуанетта», но ни один из ответов не имел отношения к немецкой канонерке времен войны. Я попробовал задать другие вопросы, используя такие ключевые слова, как «Итака» и «Немецкая оккупация», и хотя перепробовал различные сайты, ни на одном не нашлось ничего полезного для меня. Почти через час работы я наткнулся на базу данных по армии Германии во время Второй мировой войны. Напечатав имя капитан Штефан Хассель, я понял, что нашел золотую жилу: там были имена всех солдат, служивших под его командованием на Итаке. Возле каждой фамилии стоял значок, говоривший о том, что все эти люди погибли во время боевых действий. Иоганна Коля там не было, но зато я обнаружил в списке имя Эрика Шмидта.

Возвращаясь на Итаку, я сидел на пароме и наблюдал за яхтой, разворачивавшейся против ветра: ее грот громко хлопал, пока его не спустили. У меня снова появилось то же самое гнетущее чувство, которое я испытывал вчера, когда смотрел на другую яхту, входившую в гавань Вафи. Однако на этот раз я знал почему.

Прежде чем уехать из Аргостоли, я позвонил Димитри, и он ожидал меня в Писо-Аэтос. Мы оба еще чувствовали себя немного неловко от нашего сотрудничества, и при встрече произошла секундная заминка. Но мы были нужны друг другу, поэтому я отбросил личные чувства и рассказал о разговоре с Михаэлем Довой, а также о моих открытиях после посещения отеля «Ионнис». Потом я показал ему фотокарточку, найденную в вещах Коля.

– Эрик Шмидт был одним из солдат, размещенных здесь во время войны. – Я указал на молодого человека, чье лицо было обведено кружком на фото. Он был очень молодым. – Думаю, что это он. Все эти солдаты погибли в бою во время нападения на «Антуанетту» или позже. – Я вспомнил, что прочитал в книге о Дракулисе, которую нашел в кабинете отца. – Уцелели всего несколько человек. Всех их подобрал другой немецкий корабль, который вскоре был атакован и затонул до того, как подошел к материку.

Димитри возвратил мне фотокарточку.

– И все-таки я не понимаю. Почему человек, которого ты встретил, спрашивал, знаешь ли ты Эрика Шмидта, если он мертв уже шестьдесят лет? И кто такой Иоганн Коль?

Я не знал ответа, но здесь опять прослеживалась связь с событиями, происшедшими на Итаке во время войны. До того как уехать из Аргостоли, я бродил по барам и кафе, где можно было встретить иностранных туристов, пока не услышал разговор на нужном мне языке. Это не заняло у меня много времени. Группа немцев садилась завтракать, и, когда я подошел к ним и спросил, знает ли кто-нибудь из них английский язык, мне ответил интеллигентный мужчина лет сорока. Мы представились и пожали друг другу руки, и я попросил его кое-что перевести. Когда я показал статью в газете, он пробежал ее глазами и подтвердил, что в ней рассказывается о находке коллекции Дракулиса в Швейцарии. Он был достаточно любезен, чтобы перевести весь текст; и, хотя там содержалось только подробное описание истории с частной коллекцией, где были обнаружены эти предметы, однако не оказалось ничего, что бы могло ответить хотя бы на один из моих вопросов.

– Разумно допустить, что именно эта статья привела Коля на Кефалонию, где он познакомился с моим отцом, – сказал я Димитри. – Но я сомневаюсь, что они знали друг друга раньше. Из рассказанного Довой совершенно ясно, что Коль не был ни археологом, ни коллекционером или продавцом предметов искусства.

Я снова принялся рассматривать фотокарточку, стараясь понять ее значение. Мое внимание привлекла фигура Хасселя, стоявшего немного в стороне, – на лице у него играла легкая улыбка, глаза были слегка прищурены. Железный крест на его мундире напомнил мне о другом кресте – в кабинете отца. Но в конечном счете, какими бы ни были ответы, вопросов оказывалось еще больше. Я отложил фото в сторону и попросил Димитри съездить со мной к заливу Полис. По крайней мере, там я надеялся найти ответ на один из своих вопросов.

По дороге Димитри сказал, что он разговаривал с Феонасом. Полиция проверила все отели и пансионы, но не обнаружила никого, подходившего под описание мужчины, которого видели на скале с Алекс, и никакого синего «фиата» в агентствах по прокату автомобилей тоже не брали. Интерпол не нашел также никаких данных об Эрике Шмидте, чему я нисколько не удивился: он погиб в 1944 году.

Мы приехали в Ставрос. Далеко внизу раскинулся безмятежно-спокойный и прозрачный залив Полис, оттенки синего постепенно становились темнее – там, где вода была глубже. Несколько яхт с аккуратно свернутыми парусами стояло на якорях. Мы проехали на пляж и поставили машину в тени под оливковыми деревьями. На деревьях стрекотали цикады, а волны лениво плескались о берег. Легкий ветерок доносил с гор запахи шалфея и сосен. У пристани стояло около дюжины ярко раскрашенных рыбацких лодок, на стене рядом с баром сушились сети. На двери соседнего здания реклама на английском и других языках предлагала судовые припасы.