Стюарт Харрисон - Улыбка Афродиты

Я заметил движение во дворе монастыря. Человек открыл дверь в церковь и вошел внутрь.

– Священник, – сказал Димитри.

Мы прошли за ним. Церковь была православной, хотя внутреннее убранство казалось более блеклым и не таким, как в церкви в Ставросе, где я был с Ирэн. Самыми яркими выглядели богато украшенные иконы, висевшие на стенах в деревянных киотах. Христос и апостолы смотрели на нас, когда мы шли по проходу. В нише на высоком, похожем на трон стуле стояла статуя Девы Марии высотой в человеческий рост. Она сжала перед собой руки и немного наклонилась вперед, но ее лицо было, как всегда, спокойным и красивым, хотя и немного печальным. Статуя была раскрашена в бледные телесные тона, а ее платье было ярко-голубым, на голове – белый омофор. Я вопрошающе повернулся к Димитри, и он кивнул, подтверждая то, о чем я уже и сам догадался:

– Панагия.

Скрипнула дверь за нишей, где стояла статуя, и оттуда вышел высокий темноглазый мужчина в черном одеянии православного священника. Единственным украшением строгого и даже несколько сурового одеяния был большой, тяжелый крест.

– К сожалению, это всего лишь гипсовая копия оригинала. – Он приблизился к нам, приветливо улыбаясь. Его поведение заметно отличалось от манер священника, с которым я разговаривал в Эксоги в день, когда исчезла Алекс. – Kalispera, – поздоровался он с нами. Оказалось, что он знаком с Димитри. Они заговорили по-гречески, и я услышал свое имя.

– Фрэнч? Ах да. Я знал вашего отца, – сказал священник. – Археолог. Он много раз приходил сюда. – Священник указал на статую. – Вероятно, вы знаете, что оригинал похитили во время войны?

– Да, но мне хотелось бы узнать почему. Насколько я знаю, эта статуя не представляла особой ценности.

– Правильно. Но немцы забрали из монастыря много вещей, ошибочно полагая, что среди них может оказаться и нечто ценное. Оригинальная статуя высечена из мрамора. Считается, что ее привезли из города на материке, и когда в тысяча семьсот сорок пятом году построили этот монастырь, статую передали ему в дар. Но в Греции много таких статуй. Для народа Итаки Панагия является символом. В прошлом солдаты просили здесь убежища от турецких армий. Считалось, что никакая беда не коснется того, кто молится ей. – Священник печально улыбнулся. – Эту статую сделали после войны, но это всего лишь копия.

– Вам известно, что незадолго до смерти отец говорил о возвращении оригинала? – спросил я.

– Да, конечно.

– Вы сказали, что он иногда приходил сюда. Когда вы видели его в последний раз?

– Это было за пару недель до его сердечного приступа. Я запомнил, потому что он попросил показать ему нашу маленькую коллекцию. Что-то вроде музея, где хранятся предметы, относящиеся к истории монастыря, хотя, конечно, после ухода немцев их остаюсь немного. Всего несколько вещей, которые монахам удалось спрятать, когда они увидели подъезжавший конвой. Может, вы тоже хотите взглянуть на них?

– Спасибо, с удовольствием, если вас не затруднит.

– Пожалуйста. – Священник показал на дверь, из которой только что вышел, и повел нас по узкому коридору, соединявшему церковь с главным зданием монастыря. Мы прошли мимо нескольких боковых коридоров, которые, как объяснил священник, вели в тайные комнаты и туннели под монастырем. – В старые времена их использовали для укрытия от захватчиков. Сейчас все они заперты.

Комната, в которой был устроен музей, находилась в главном здании. В коллекции имелось несколько религиозных предметов, но преимущественно она состояла из книг, различных писем и бумаг, которые описывали, как жили здесь когда-то монахи. Некоторым документам было несколько столетий. Нам показали дневник, написанный человеком, спасавшимся от турецких захватчиков и проведшим в подземных катакомбах более двух лет, пока он не решил сам стать монахом.

Один документ привлек мое особое внимание: написанный на нескольких страницах, вырванных из блокнота, он выглядел относительно новым, но я заметил вверху страницы знакомую печать – орел и фраза на немецком языке.

– Ваш отец, когда в последний раз приходил сюда, хотел посмотреть именно этот документ, – пояснил священник. Неподалеку стоял снимок в рамке, на котором была изображена статуя, похожая на ту, что мы видели в церкви. Священник показал мне выписку на немецком языке, являвшуюся частью длинного рукописного списка. Чернила выцвели, но текст можно было прочитать. – В нем говорится, что это «мраморная статуя Девы Марии».

– То есть Панагия?

– Да.

Священник объяснил, что немцы записали каждый предмет, который они увозили. Он перевернул страницу – внизу стояли дата, подпись и еще одна печать. Подпись принадлежала капитану Хасселю.

Я поинтересовался, на что в этом списке отец обратил особое внимание. Но священник не знал.

– Он, конечно, видел этот список и раньше, – сказал я.

– Разумеется, – ответил он, пожав плечами.

Хотя он не говорил и не читал по-немецки, он знал каждую вещь. Он процитировал нам весь документ наизусть, но, насколько мы поняли, это был просто полный перечень украденных потиров, икон и крестов, которые по большому счету не имели особой ценности.

Когда мы вышли из музейной комнаты, я спросил священника о мужчине, которого недавно убили здесь в монастыре.

– Ужасный случай, – сокрушенно покачал он головой.

– В тот день вы были здесь?

– В принципе да, хотя, как я уже говорил капитану Феонасу, совсем не помню того человека. Как раз пришел автобус с туристами. Я сопровождал людей по монастырю, рассказывая его историю, – у меня договоренность с туристической компанией. В благодарность туристы жертвуют на церковь. Убитого, уверен, среди них не было. Конечно, возможно, я просто не обратил на него внимания.

– А где именно обнаружили тело?

– Снаружи. Немного дальше по склону холма.

Мы опять вышли во двор, и я поблагодарил священника за помощь. Когда мы сели в машину, я сказал Димитри:

– Коль явно приезжал сюда по делу.

– Может, у него была назначена встреча?

– С Хасселем?

– Возможно, у Коля был журнал твоего отца.

Я задумался. Даже если журнал и находился у него, с собой он его не привез, потому что всего несколько дней тому назад Хассель все еще его разыскивал. А если это был не Хассель, то кто назначил ему встречу в монастыре? Или журнал вообще не имел никакого отношения к причине его приезда?

Когда мы вернулись к дому Ирэн, во дворе стоял «мерседес», рядом с которым курил шофер Алкимоса Каунидиса. Он кивнул мне и приветствовал Димитри по имени. Каунидис и Ирэн сидели на террасе.

– Kalispera, Роберт, – сказал Каунидис, поднимаясь со стула. – Kalispera, Димитри.

Мы пожали друг другу руки. Димитри поздоровался с Ирэн. Я заметил быстрые удивленные взгляды, которыми обменялись Ирэн и Каунидис, увидев нас вместе, хотя никто из них не сказал ни слова.