Джон. Дж. Нэнс - Час Пандоры

Это было кошмарным воем агонии, нескончаемым, без перепадов. Он вырывался из глубин измученного сознания и длился целую вечность, пока легким не потребовалось побольше воздуха, а затем крик возобновился. Появились две стюардессы – нервы на пределе, уши заложило от ужаса.

Кейт схватил Лизу и обнял ее. Он начал баюкать жену, говорить с ней, трясти ее, и наконец справился с женщиной. Вой превратился в хныканье, а потом все стихло, только на лице осталось странное выражение. Лиза сидела с открытым ртом, невидящими глазами глядя в спинку сиденья перед собой. Она притянула колени к груди и обняла их руками, медленно раскачиваясь взад и вперед.

– С тобой все в порядке? Дорогая, ты меня слышишь? – снова и снова шептал ей на ухо Кейт.

Сначала Лиза молчала. Потом повернулась к своему мужу и отсутствующе улыбнулась, словно смотрела сквозь него.

– Я чувствую себя замечательно, Кейт, – искусственным тоном покорной жены произнесла Лиза. Ее слова прозвучали излишне медленно, словно ничего не случилось. – Я в порядке, – повторила она.

Когда Барб Роллинс медленно попятилась от этой четы, Лиза возобновила свое раскачивание, ее взгляд вернулся на спинку кресла впереди, на лице было все то же странное выражение.

После совещания с экипажем Ли Ланкастер извинился и вернулся к себе в салон первого класса, попросив Рейчел передать капитану, что тот может обратиться к нему, если понадобится его помощь. Рейчел осталась позади первого ряда кресел в верхнем салоне поблизости от кабины пилотов. Она увидела, что Дик Робб отправился в хвостовую часть самолета, и заглянула в дверь – Джеймс Холлэнд сидел в центральном кресле и думал, что он скажет пассажирам.

Когда он закончил свое обращение, Рейчел ждала его, стоя на пороге кабины.

Холлэнд поднял голову и улыбнулся несколько испуганно.

– Рейчел! Входите.

– Спасибо. Мне следует закрыть дверь или сделать что-то еще?

Капитан взглянул мимо нее на дверь, потом в салон. Дика Робба нигде не было видно, в проходе пусто. Но он все-таки кивнул молодой женщине, та нащупала позади себя ручку и аккуратно закрыла дверь.

– Эта кабина немного маловата, но в общем неплоха, – сказал Холлэнд, словно извиняясь. Он наклонился и отодвинул кресло первого пилота назад вправо, жестом предлагая Рейчел сесть лицом к нему.

Она осторожно обошла центральную панель и только потом взглянула на него, тут же утонув в его глазах.

Холлэнд несколько секунд выдерживал ее взгляд, потом отвернулся, неизвестно почему вдруг почувствовав смущение. Снаружи снег пошел еще сильнее, а ветер затихал, но вдруг сильный порыв слегка покачнул лайнер, Холлэнд проследил взглядом ленту огней вдоль взлетной полосы, идущей на восток.

– Я, ну... ценю то, что вы и посол помогаете мне со всем этим, – наконец выговорил он.

– Никаких проблем, – возразила Рейчел с улыбкой. – Я рада, что мы оказались здесь.

Капитан взглянул на нее с удивлением, и она покраснела.

– Ах, да, я хотела сказать, я не рада, что мы оказались в самом центре... этой ситуации, но...

– Понятно, – хмыкнул Холлэнд.

– Я имею в виду... если кто-то должен был быть здесь, я полагаю, что я...

– Вы рады, что это вы?

«Рейчел легко смеется, – заметил он про себя. – Ее улыбка притягивает, и говорить с ней приятно».

– Глупое заявление, верно? – сказала Рейчел. – Я просто рада, что можем помочь, раз мы уж все здесь.

Мгновение они сидели в тишине, прислушиваясь к ветру и гудению электронных сигналов, пробегающих, словно пульс, по приборам кабины.

Холлэнд рукой указал вниз, на салон первого класса.

– У меня есть для вас вопрос. Вы знакомы с этим парнем Уилсоном, Гарсоном Уилсоном?

– Официальным дилером Божьим? – засмеялась она. – Да, я его видела. Ему до смерти хочется выбраться из этого самолета, и его бедный маленький секретарь большую часть времени старается заткнуть своему боссу рот. Это почти смешно, но меня больше заинтриговали другие пассажиры.

– Да?

– У нас там внизу очень сладкая парочка. У них медовый месяц. Им за восемьдесят, одеты аккуратно. Они возвращаются из трехнедельного путешествия по Европе без провожатых. Их фамилия Палмер. Бетти и Билл. Они отлично переварили все это, и мне на самом деле нравится с ними разговаривать. Они так милы друг с другом. Держатся за руки с момента взлета. – Рейчел заметила, что Холлэнд отвлекся, и замолчала.

Капитан смотрел на дверь. Затем он повернулся к своей собеседнице и улыбнулся.

– Я был эгоистом. Я должен спуститься вниз, пройти по салонам и поговорить со всеми. Им нужно видеть человека и за голосом разглядеть личность.

– Эгоистом? – Молодая женщина склонила голову набок.

Джеймс Холлэнд встал и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Рейчел приняла помощь и позволила ему аккуратно поставить себя на ноги.

– Да, эгоистом. Я бы лучше поболтал тут с вами, чем обсуждать сложившуюся ситуацию.

– Что ж, благодарю вас, сэр. – Рейчел постаралась сохранить на лице спокойную улыбку и не выпустить тот огонь, что зародился в глубинах ее существа и прокладывал себе путь наружу, легкую волну наслаждения, несвоевременную для этого места, с одной стороны, а с другой стороны, странным образом приносящую удовлетворение.

Капитан собрался развернуться, но она удержала его правую руку, и он снова взглянул на Рейчел.

– Джеймс, вы сказали мне... я имею в виду нам... все, правда? Вы на самом деле не думаете, что мы все заболеем?

Он на секунду отвел глаза, и от этого у нее сжался желудок, но очень быстро он снова посмотрел на нее и кивнул.

– Я думаю, что куда большая опасность для нас – запаниковавшие бюрократы, нежели любой вирус, Рейчел. Нет, я не считаю, что мы все заболеем.

Он медленно, неохотно, как ей показалось, отпустил ее руку и повернулся, чтобы открыть дверь. Тут капитан остановился и снова обернулся к ней с тем же самым отсутствующим видом, словно заметил привидение. Она уже наблюдала такое во Франкфурте.

– Я только надеюсь, что они мне говорят все.

Белый дом – Вашингтон, округ Колумбия —

пятница, 22 декабря – 21.00 (02.00 Z)

Джонатан Рот вылетел из центрального подъезда Белого дома и сел в свой черный «мерседес», оставленный им на центральной аллее. Было девять часов вечера, и улицы столицы практически обезлюдели в этот ставший холодным и пасмурным вечер. Он проехал уже милю вниз по Пенсильвания-авеню, направляясь к Джорджтауну, прежде чем его мысли вернулись к аэродрому в Сахаре, который станет последним прибежищем для пассажиров «боинга».

«Какая трагедия», – подумал он. Двести сорок пять мужчин, женщин, детей, двенадцать членов экипажа обречены на смерть, и, вероятно, их конец будет мучительным.