Иван Родионов - ДЕТИ ДЬЯВОЛА

После того как сербские друзья прислали мне ксерокопии заинтересовавшей меня книги, я принялся искать сведения об ее авторе. В Российской Национальной библиотеке нашлось несколько произведений Родионова, вышедших в России до революции. Кое-что содержали мемуары, посвященные гражданской войне. Но из этих разрозненных сведений нельзя было составить ни биографию Родионова, ни представить его творческий путь. И тут случайно один знакомый литературовед подсказал мне, что имя писателя фигурирует в полемике, разгоревшейся с подачи А.И. Солженицына относительно авторства "Тихого Дона". Эта подсказка оказалась верной и плодотворной.

Она вывела меня на статью В.Н. Запевалова "Литературная судьба Ивана Родионова" и его книга "Тихий Дон", напечатанную в Петербурге в 1994 году в четвертом выпуске малотиражного научного сборника "Studiorum Slavicorum Monumenta". В этой статье я, к своей великой радости, нашел много нужных биографических данных. Еще больше их оказалось в предисловии к переизданной в 1997 году повести Родионова "Наше преступление". Ее автор – журналистка Г.П. Стукалова долго собирала материал о писателе, которого она считает причастным к созданию "Тихого Дона". Дополнив опубликованные сведения небольшими собственными находками, я излагаю их, прежде чем сосредоточиться на самой книге и оценить ее с историко-публицистической и художественной стороны.

Казачий писатель Иван Александрович Родионов родился 21 октября 1866 года, в царствование Александра II, на Дону, в станице Камышовской, в семье, по выслуге получившей дворянство. Он воспитывался в Елизаветградском кавалерийском и Новочеркасском юнкерском училище, которое окончил по первому разряду в 1887 году и был выпушен хорунжим, беспорочно прослужив затем целых 15 лет в донских казачьих частях, не участвуя, однако в каких-либо военных действиях.

В 1901 году Родионов вышел в отставку, поселился в Москве и женился на художнице Нине Владимировне Анзимировой, дочери издателя бульварной "Газеты-копейки". В этом браке родились двое сыновей: Ярослав, журналист, погибший в Великую Отечественную, и Владимир, будущий архиепископ Серафим. Однако совместная жизнь супругов не сложилась и после развода Родинов женился на новгородской дворянке Анне Алексеевне Кованько, поселился в ее имении Устье под Боровичами и занял место земского начальника. Отставной офицер оказался хорошим предпринимателем, наладив в имении добычу глины и угля. Его соседом был М.В. Родзянко, председатель Государственной думы в 1911-1917 гг.

Но не с этим либералом и двурушником, направлявшем заговор против Государя и законного строя, сблизился верноподданный монархист и благочестивый православный христианин Родионов. Его друзьями стали другие исторические личности того времени: епископ Вольский Гермоген (Долганов) и иеромонах Илиодор (Труфанов), которые ввели Родионова в церковные и сановные круги Петербурга и Москвы. После революции первый из них за свою верность Христу принял мученическую кончину от большевиков – его утопили в 1918 году в Сибири. Второй, наоборот, отрекся от Бога и пошел на сотрудничество с гонителями веры.

Вместе с Гермогеном и Илиодором Родионов оказался втянутым в борьбу с Григорием Распутиным, поддавшись влиянию тогдашней оппозиционной пропаганды, которая сознательно превратила Распутина в исчадие ада и злого гения императорской семьи, каковым он на самом деле ни в коем случае не являлся. Как и многие, монархист Родионов искренне верил, что ради спасения самодержавия следует всеми способами удалить Распутина от двора. Однако убийство Распутина оказалось сигналом к масонскому февральскому перевороту и последующей, страшной трагедии для нашего Отечества.

В заговоре против Распутина Родионов не участвовал, ибо он в это время сражался с немцами. Как есаул 39-й особой казачьей сотни он принимал участие в военных действиях на Западном и Юго-Западном фронте у Брусилова, а в мае 1915 года был назначен редактировать фронтовую газету "Армейский вестник" и заслужил на этом месте несколько боевых наград. Когда Государь отрекся от трона, Родионов не смирился с начавшейся в стране и в армии анархией и поддержал выступление генерала Корнилова, за что был заключен в тюрьму г. Быхова вместе с Корниловым, Деникиным, Лукомским и другими будущими вождями Белого движения.

Освободившись из тюрьмы, писатель перебрался на родной Дон и стал в Новочеркасске редактором местных газет. "Донской край", официоз правительства атамана Краснова, и "Часовой", которые вел "в крайне монархическом духе, вызвавшем недовольство казаков на фронте и способствовавшем большевистской агитации". Тогда же Родионов переиздал "Протоколы Сионских мудрецов", считая эту книгу основополагающей для верного понимания причин русской смуты. В 1918 году он был среди доблестных участников Ледяного похода, изобразив его в повести "Жертвы вечерние", изданной четыре года спустя в Берлине. Как писал один из рецензентов: "книга рисует гибель безумно смелых детей за преступления отцов, пошлой игрой в либерализм промотавших свою родину".

Не сочувствуя республиканским взглядам Деникина, Родионов в чине полковника ушел из Добровольческой армии, но полностью разделил всю ее судьбу. Находясь в Крыму, он однако отклонил предложение Врангеля вернуться и "стать во главе печатного дела" в его армии, ибо утратил надежду на успех Белого движения. По его словам, "чтобы победить большевиков, нужно (…) задавить их числом, или же духовно покорить их святостью. Еще лучше бы и то, и другое. Вы здесь, хоть и благочестивы, но не святы. Ну, а о количестве и говорить не приходится. Поэтому дело наше конченное, обреченное".

Это высказывание Родионова приводит в своих воспоминаниях митрополит Вениамин (Федченков), который с симпатией характеризует его: "Сам он был человеком крутого нрава, железной воли и даже физической силы. Вероятно, подковы легко мог гнуть и ломать. При этом был глубоко религиозным и церковным христианином, даже приучился к непрестанной молитве Иисусовой". В конце жизни Родионов увлекся толкованием Апокалипсиса, предрекая гибель евреев и "оздоровление человечества на началах православной веры в истинного Бога".

По словам сына Святослава, "монархизм был, пожалуй, частью его религиозных убеждений, и он говорил, что как Бог на Небе Один, так и Царь на Земле Один, имея в виду Землю Русскую. Государю был предан, но считал его слишком мягким человеком и говорил, что при Александре III никакая революция не была бы возможна, так как он был настоящим хозяином своего дела.

За границей примыкал к группе так называемого Высшего Монархического Совета, возглавлявшегося Великим Князем Николаем Николаевичем. О Великом Князе Кирилле Владимировиче отзывался неодобрительно, считал, что он компрометирует саму идею (…)".