Ингер Фриманссон - Доброй ночи, любовь моя

Вечером у нее начались месячные. Она подумала, что вот и объяснение. Сказала об этом Натану, извинилась за нытье.

– Я так и думал, что что-то подобное на подходе. Я знаю женщин, у них есть свои мрачные периоды.

Она не хотела быть одной из женщин, которых он знал с этой стороны. Она забралась к нему в узкую кровать. Просто хотела, чтобы он ее обнял, и ничего больше.

Он сказал:

– Завтра утром у меня встреча с Беном. Он отправится с нами в джунгли.

Она взяла его руку, притянула к себе, положила себе на живот.

– Больно?

– Да, – прошептала она.

Он поцеловал ее.

– Ляг на бок, я тебя обниму.

Ночью из нее вытекло много крови. На простынях и на матрасе остались пятна. Она не хотела, чтобы женщины это видели, и попыталась отстирать пятна, но у нее ничего не вышло.

Они с Натаном позавтракали в ресторане, расположенном в соседнем с гостиницей доме. Заказали сок, кофе с молоком. Белая, тягучая масса на дне чашки, скорее всего, была заменителем сахара. Жюстина с подозрением помешивала ее. Натан съел роти – блюдо, похожее на блинчики с мясным соусом. Сидевшие вокруг мужчины и женщины ели руками.

– Видишь, они только правой рукой едят, левая – нечистая, – объяснил Натан.

– А что они левой делают?

– Сама догадайся.

У Жюстины болел живот, сжимался, словно изнутри ее ногтями драли. Так было всегда в первые дни месячных, никакие таблетки не помогали.

– Может, тебе лучше в гостинице остаться, – предложил Натан. – Выглядишь совсем измотанной.

Она подумала про женщин-уборщиц.

– Нет, ни за что в жизни. Я лучше с тобой пойду.

Они поехали на такси через весь город. Натан указывал на достопримечательности. Национальная мечеть с крышей, напоминающей павлиний хвост, и минаретом высотой более семидесяти метров. Он изменил голос, изображая гида:

– Посмотрите направо, скоро мы увидим знаменитые башни-близнецы...

Он был похож на разыгравшегося мальчика.

– Я тебя люблю, – громко сказала она. – О, Натан, положи меня в нагрудный карман, пусть я там лежу, и никогда, никогда не доставай меня оттуда!

Человек по имени Бен ждал их в комнате с кондиционером. На столе – чай и сок. Жюстина сразу прониклась к Бену доверием. В нем было какое-то спокойствие, ничего напускного, никакой недоброжелательности.

– Значит, собираешься в джунгли, пообщаться с тиграми и слонами, – шутливо сказал он и протянул ей стакан. Английский у него был чистым и правильным.

– Нет, лучше бы, конечно, не общаться.

– Ты знаешь, что в той местности, куда мы направляемся, есть и тигры, и слоны?

Он наблюдал за ее реакцией. Рассмеялся.

– Только их нечасто встретишь. Они прячутся. Как правило, они нас боятся больше, чем мы их.

– Но ведь случалось же, что они на человека набрасывались? – спросил Натан.

– Да, но это было давно.

– Слоны меня пугают больше, чем тигры, – пробормотала она. – Однажды меня посадили на слона, в цирке. Мы туда с папой ходили. Они меня даже не спросили. Вдруг я оказалась наверху, прямо на шершавой шкуре. А пару недель спустя я слышала, как папа рассказывал, что какой-то слон в цирке взбесился. Порвал цепь на ноге и пошел все громить вокруг.

Бен улыбнулся ей. Щеки у него были смуглыми и круглыми, нос – широким и плоским. Он родился в джунглях, но получил хорошее образование, даже в университете учился в Куала-Лумпур.

– Слонам не место в цирке, – сказал он. – От такого кто угодно взбесится.

Они долго беседовали с Беном. Разглядывали карты, составляли длинные списки, что нужно сделать и раздобыть. Поздно вечером отправились ужинать. В соседней забегаловке было всего одно блюдо – жареный рис с цыпленком. Жюстина умирала от голода. Цыпленок оказался кожа да кости. Они заказали по кока-коле.

Натан сказал, что ему хочется холодного пива.

– Здесь пива не подают, – ответил Бен. – Я знаю тут другое место, мы туда в следующий раз сходим.

Ночью она спала крепко, проснулась около шести утра, когда муэдзин затянул молитву.

Она приняла душ вместе с Натаном. Намыливала его большое светлое тело, она никогда не уставала к нему прикасаться. Руки ее стосковались по его коже, теплу, он был наполнен жизнью и силой. В душе у него случилась сильная эрекция, она опустилась на колени и взяла его в рот.

После он едва не расплакался.

– Иногда у меня почти возникает желание снова жениться, – сказал он и погладил ее по щеке.

– Ты думаешь, у нас бы получилось? Или я тоже сделалась бы этакой истеричкой?

– Тебе бы пришлось ею не делаться.

Она постирала свое белье, оно было немного влажным, но должно было быстро высохнуть на теле.

Он сказал:

– Сегодня мы встретимся с остальными, кто пойдет с нами в поход. Два норвежца, несколько немцев, парень из Исландии и даже одна шведка. Мы с ними встречаемся у Бена примерно через час.

Отца похоронили не в семейной могиле. Там, где покоилась его жена-француженка. Нет, похоронили его в противоположном конце кладбища, где располагались новые могилы поменьше.

Жюстина слышала, как Флора сказала Виоле:

– Зачем это, чтобы они соединились в смерти? А потом мы бы там лежали втроем? Нет! Когда меня не станет, то там будем только мы. Только он и я.

– А малышка Жюстина?

Флора глухо рассмеялась:

– Малышка Жюстина больше не малышка, не видишь, уже так выросла, что скоро перезреет?

Явно задетая Виола не ответила. Она ведь тоже перезрела, ей уже за шестьдесят, и магазин «Северные Компании» попрощался с ней, выплатив компенсацию и посоветовав открыть свое дело. Там считали, что престарелые дамы не могут работать в отделе духов и косметики. Они не столько продают, сколько отпугивают клиентов.

Виоле ничего не оставалось, кроме как взять деньги. Она сняла небольшое и недешевое помещение около площади Хеторгет в центре Стокгольма и открыла магазинчик «Виола», где продавались мыло, духи и роскошное белье. Она предложила Жюстине место практикантки, подумывая обучить девушку, а затем передать ей управление магазином. Жюстина приходила туда несколько дней. Стояла за прилавком в розовом нейлоновом халате, как того хотела Виола. Та даже сделала ей макияж, сводила к парикмахеру.

Ничего не получилось.

– Она так нелюбезна с покупателями, – пожаловалась потом Виола сестре. – Притворяется, будто не слышит их вопросов, стоит себе и витает в облаках. Забирай ее назад!

– А я тебе ее и не навязывала, это же твоя идея. Я говорила, что ничего не выйдет. У нее с головой не в порядке, а ты не верила.

После смерти отца они остались жить в доме, сохранив все свои привычки и обычаи. Флора, как и прежде, вечерами, закрыв дверь спальни, беседовала с мужем. Жюстина слышала ее голос из-за стены, разделявшей комнаты. Вот только теперь Флора бранила мужа за то, что он ее оставил, угрожала продать дом и купить себе квартиру в городе.