Анатолий Ковалев - Гильотина в подарок

Констанцию Лазарчук задушил профессионал, а не случайный налетчик. Следы он тщательно замел. Не подкопаешься. Не тронул денег и драгоценностей, что тоже показательно. Если он же орудовал в загородном доме Грызунова, то и там никаких отпечатков, кроме… Так не бывает. Или везде отпечатки стираются, или везде остаются.

– И пусть Елизарыч не морочит голову! Мальчик совсем из другой оперы!

И все же нераскрытое дело по-прежнему волновало. Он готов был даже пожертвовать своими меркантильными принципами, лишь бы докопаться до истины. И хоть он предполагал, что с убийством сына и жены связан и сам Грызунов, мотивы были ему непонятны. Ради чего преуспевающий бизнесмен избавляется от сына и любимой жены? Загадка загадок.

Сюда еще примешивается азарт игрока, присущий любому детективу.

Он вспомнил, как вчера порывался позвонить бывшей гувернантке Грызунова, да так и не собрался с духом.

– Я перестану себя уважать, если не позвоню ей вечером, – твердо решил Константин, заряжая свой старенький «Макаров».

И уже при выходе из дома произнес следующее:

– Если между этими убийствами действительно есть связь, как утверждает Престарелый, то мне наплевать, будут или нет призрачные полежаевские гонорары! Я выведу на чистую воду этого «удава без ручек и ножек»!..

Гражданина Старцева Вадима Игоревича (так значилось на визитной карточке с двуглавым серебристым орлом, которую авторитет малышей всучил ему в ресторане) он разыскал не сразу.

На закрытой автостоянке ночного клуба им заинтересовались двое бугаев с квадратными скулами. Он показал визитку, но она не произвела на них впечатления. Видно, Старцев среди своих проходил под кличкой.

– Шел бы ты, парень, отсюда! – посоветовал один из них, показав при этом лошадиные гнилые зубы.

– Тебя что, в детском садике не научили хорошим словам? – ухмыльнулся Еремин и не сдвинулся с места.

– Поговори еще!

Гнилозубый хотел было уже ринуться в бой, но товарищ преградил ему путь, обнял по-братски и негромко произнес:

– Не пори горячку, Шило! Тебя, кажется, предупреждали? Забыл?

Парень по кличке Шило, который больше походил на бурильную установку, сразу поник головой, а его товарищ вежливо обратился к следователю:

– Извините, но здесь не положено находиться посторонним.

Константин прикинул, что скандал на автостоянке ночного клуба ему совсем не нужен, и ретировался.

Еще выходя из гаража, он увидел, как в хвост его старенькой «шкоде» встал новенький, с иголочки «мерседес-бенц». Трое молодых людей респектабельного вида, стоявшие рядом, курили и громко смеялись. В одном из них Еремин узнал Старцева. Тот посмотрел в сторону следователя, но не кивнул в знак приветствия, а почему-то отвернулся.

«Непредвиденная ситуация, – сообразил опытный детектив, – надо подыграть». И он перешел на другую сторону тротуара. «В его планы не входит знакомство малышей с частным сыщиком Ереминым, – отметил про себя Костя. – Значит, дело серьезное. И коллекция безделушек – не туфта! За туфту не платят такие бабки!»

Он долго и внимательно разглядывал витрину газетного киоска.

Молодые люди продолжали бурно общаться. Старцев посматривал на часы, давая понять друзьям, что торопится, но те и не думали его отпускать.

Еремин не придумал ничего лучше, как попросить у киоскера покетбук, карманное издание одного из полежаевских детективов, где прославлялись на все лады суперталанты частного сыщика.

Наконец молодой авторитет открыл дверцу своего «бенца» и скользнул внутрь. Сделал товарищам ручкой. И, прежде чем завести мотор, повернул голову в сторону киоска. Это был знак «следуй за мной!», который Константин немедленно засек.

Он вернул киоскеру книгу со словами:

– Захватывающая вещь! И главное, все как в жизни!

Он не должен был торопиться: друзья Старцева смотрели вслед отъезжающему «мерседесу». Впрочем, парни не обратили ни малейшего внимания на его задрипанную «шкоду», их интересовали только крутые тачки.

«Мерседес-бенц» рванул в сторону улицы 1905 года. Еремин неотступно следовал за ним, соблюдая дистанцию в две машины.

Оказавшись на улице 1905 года, крутая тачка свернула в ближайший двор.

– Извините, что пришлось немного покуролесить, – вместо приветствия выпалил Старцев, когда следователь пересел к нему в автомобиль. – Мои знакомые не были запланированы. Я на днях купил этот агрегат. Они еще не видели. Привязались: прокати да прокати! Прямо как дети…

– Как малыши, – вставил Еремин, но тот пропустил каламбур мимо ушей. – Вы напрасно мне дали визитку, – с хмурым видом добавил следователь. – Там никто не знает вас по фамилии.

– Ну и Бог с ними! Главное, что мы встретились.

Старцев подчеркнуто мило улыбнулся, и они отправились в загородное путешествие.

Заспанная мордочка Пати показалась в дверях кухни в тот критический момент, когда яйца на сковороде начинают истерично шкворчать.

– Ты делаешь яичницу? Как мило! Только не забудь про бекон!

– Уже, – рассмеялся Полежаев. – Иди вымой мордашку, советчица.

– Сам такой! – Она показала писателю язык и убежала в ванную.

«Что-то изменилось во мне со вчерашнего дня. Возникло новое, странное ощущение. Предыдущие мои романы… О Господи! Не бумажные… Самому себе приходится пояснять, о каких романах речь! Нет, ничего подобного не было! Я испытываю к ней куда больше, чем обычно к женщине. Как это понять? Еще вчера мне хотелось от нее поскорее отвязаться. Потом она меня заинтересовала в качестве некоего подсобного механизма в расследовании. А сегодня мне страшно подумать, что будет, если я ее больше не увижу! Конечно, дураку понятно, что секс сближает, но не настолько же?..»

– У тебя яйца сгорят! Вместе с этим… с беконом!

Она захихикала, смущенно прикрывая ладошкой рот, как школьница, обнаружившая пестик в учебнике ботаники за пятый класс.

Антон ойкнул и засуетился.

– Ты своей жене тоже готовил по утрам? – с аппетитом поедая подгоревший завтрак интересовалась Патя.

– Что ты привязалась к моей жене? Мы уже несколько лет в разводе.

– Кто кого бросил?

– Разве я похож на брошенного?

– Так я и думала.

– Ешь, прозорливая ты моя, а то подавишься. – Он взял со стола салфетку и заботливо вытер ей уголки губ.

Она от неожиданности раскрыла рот, и в глазах у нее промелькнуло что-то детское-детское, а дотом навернулись слезы.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Почему ты плачешь?

– Не знаю. – Она пожала плечами и отвернулась.

– Горе ты мое луковое! – Он встал перед ней на колени и прижался к ее хрупкому тельцу.

Патя, роняя слезы, гладила его седеющие волосы и приговаривала:

– Ты мне как папа… Ты мне как папа…