Уве Шомбург - Код Вавилона

— Вы хотите видеть, как я буду ползать перед вами на брюхе и валяться в пыли, вымаливая свою жизнь? Вы из таких? Вы и ваши люди убивали ради того, чтоб добраться до этих табличек. Вы давно уже завладели ими — чего ж вам еще?

— Кто полагается на Бога, то примет свою судьбу смиренно.

— Одно мне становится ясно: ваш Бог — не мой.

— Что там с костями? О каких таких пробах идет речь? Что имеет в виду эта Джесмин, говоря о научной сенсации? Растолкуйте мне ее звонок!

— Тут нечего особенно объяснять. — Крис в нескольких словах обрисовал, как на автобане Форстер уговорил его довести транспортировку до конца и как он приехал в Дрезден, чтобы узнать о костях хоть что-то.

— Как вам пришла в голову эта мысль?

— Форстер однажды обмолвился, что якобы это кости особенного человека. Или вроде того. — Крис ненадолго задумался: — Мне было любопытно, хотелось узнать больше, и я вспомнил, что есть метод определения возраста костей. Форстер много рассказывал о табличках, но о костях почти ничего. Это у меня была спонтанная идея.

— И что потом? — выжидательно спросил Марвин.

— Ничего. Оказалось, по структуре кости невозможно даже определить, человеческая ли она. Поэтому мой друг решил провести анализ ДНК. Но проба была мертвая. Я не могу объяснить вам этот звонок!

— Слушайте, как Навуходоносор чтил своего бога: я ходил на восток, одолел Киш, объединил царство и стада, очистил храмы и принес в Вавилон кости пастыря. Я возвел храм в честь Нинурты, чтил Мардука и принес ему в дар семь табличек и кости пастыря. — Марвин сделал паузу, давая словам отзвучать. — Так написано на табличках, Зарентин. Это и есть кости пастыря?

— Что за пастырь? Я совсем не знаю текста на табличках! Поймите же это, наконец! — в ярости вскричал Крис и пнул стенку. Потом он вспомнил про собак и глянул на них, но животные сидели на задних лапах, словно окаменев.

— Известно ли вам значение пастыря, Зарентин?

— Пастырь? Пастух! Охранять стада. Что еще, Марвин?

Внезапно под сводами разнеслись звуки органа. Марвин поднял руку и замер, как памятник, пока звуки не смолкли.

— Вы слышите орган, Зарентин? Его настраивают. Для богослужения. В этом разница между нами. Сегодня я буду избран пастырем Преторианцев. — Марвин засмеялся: — А вы что, пастырь? Есть у вас к этому способности? Не думаю. А у меня они есть. Зарентин, у пастыря есть власть оказывать милость. Расскажите мне все, что вы знаете, и с вами обойдутся милостиво!

— Вы бредите! — взревел Крис. Опять послышалось жужжание мотора, и левая торцовая стенка ямы наполовину открылась. В яму робко выступила овца, остановилась, и дверцы за ней снова сомкнулись. Обе собаки сидели как вкопанные, даже не повернув головы.

— Покажите мне, хороший ли вы пастырь, Зарентин. Тогда я вас отпущу. Но только после этого…

Марвин отвернулся. Когда он снова обратился лицом к яме, в руке у него была палка, и он бросил ее в яму.

Крис поднял палку. Она была прямая и необычайно гладкая. Особенно наверху, у того места, где начинался изгиб клюки. Дерево было совершенно сухое и потемневшее от солнечного света и дождей.

Изгиб посоха завершался крюком, которым удобно было цеплять животных за задние ноги. Нижний конец был усилен железным наконечником. Крис поставил посох в песок. Он доставал ему почти до лба.

Овца заблеяла и прижалась к стене. Внезапно мастино, раскрыв пасть, сделал рывок.

Мощное тело всеми своими семьюдесятью килограммами обрушилось на овцу. Массивный загривок собаки закаменел, и ноги овцы задергались под его свинцово-серым телом. Раздался хруст, и овца обмякла в пасти зверя.

— Вы не защищаете ваши стада. Вы плохой пастырь.

Марвин стоял на краю ямы, держа во рту свисток для собак. Он осклабился и окинул животных сверкающим взором. Свистнул, и мастино тут же выпустил овцу.

— Зарентин, что вам известно о костях? Почему папа хочет их заполучить? Какая тайна с ними связана?

— Спросите у папы!

Марвин шевельнул губами.

Мастиф вскочил. Дрогнули пластичные рельефы мускулов под шкурой песчаного цвета. Крис щучкой прыгнул в сторону и ткнул животное железным наконечником пастушьей палки.

Лязгнувшие челюсти мастифа промахнулись на какой-нибудь сантиметр. Но и удар палки тоже пришелся неточно. Железный наконечник соскользнул с каменных мускулов зверя, как с панциря. Зверь приземлился в песок, повернулся и изготовился для нового прыжка, но, однако, уже в движении затормозился и сел на задние лапы.

— Ваша очередь следующая, — Марвин свистком остановил новую атаку мастифа.

— Я ничего не знаю! — крикнул Крис, втыкая посох в песок.

— Будьте же пастырем хотя бы самого себя!

Марвин вытянул губы трубочкой, приставил к ним собачий свисток и неслышным для человеческого уха звуком дал собаке команду к новой атаке.

Мастиф прыгнул.

Беззвучно.

Крис в то же мгновенье метнулся в сторону и вперед, присев при этом и направив палку вперед и вниз.

Железный наконечник был нацелен на могучую грудь зверя, который уже не мог изменить направления прыжка.

Острие вонзилось в грудную клетку. Рука Криса вибрировала от напряжения столкнувшихся противодействий. Он выпустил палку и бросился в сторону.

Палка изогнулась, но железный наконечник все-таки нашел свой путь в сердцевину плоти зверя, и палку вгоняло все глубже, пока она не треснула под весом тела.

С разверстой пастью мастиф пролетел мимо Криса, царапнув его своей жесткой шерстью. Падая, Крис услышал, как когти разрывают ткань рубашки, вонзаясь ему в плечо. Мелькнула свинцово-серая шкура мастино, и перед глазами возникла его пасть. Ряд зубов поблескивал слоновой костью. Шок где-то в мозгу прервал избыточный поток раздражителей.

Словно издалека он увидел морщины на шкуре массивного тела. И зубы метнулись к его беззащитному горлу.

— Вперед! Под церковь! Атакуем!

Жан Сантерье и Виктор Фэйвр мчались по ступеням колокольни вниз, а главный инспектор Камбре наблюдал за происходящим через инсталлированные миникамеры.

Они добежали до нефа, там мерцали свечи, и громкие звуки органа наполняли церковь.

Они продолжали стремительный спуск. Перемахнули через последние ступени и замерли, пригнувшись и приготовившись к прыжку.

Перед ними был подземный зал. Четверо мужчин стояли вокруг ярко освещенной ямы. Один мужчина с ярко-рыжими волосами стоял к ним спиной на торцовой стороне ямы, другой — на длинной стороне, а напротив него — еще двое мужчин, один из которых был одет в светлый стихарь.

Сантерье, пригнувшись, метнулся к рыжему на торце ямы. Громовые звуки органа перекрывали все шумы.

Виктор Фэйвр отстал от своего партнера на два шага, держа перед собой семнадцатизарядный пистолет «глок» из усиленного сталью полимерного искусственного материала.