Кирилл Григорьев - Лекарство для безнадежных

— Ладно, — произнес, наконец, Вадим. — Ты сам-то как — держишься?

Бедный парень, подумал он мельком. То обгоревшие трупы разгребает, то такую, черт возьми, кошмарную несуразицу.

Сашок в ответ проблеял нечто нечленораздельное.

— Вот, что, — решил Вадим. — Тебе и всей твоей группе на сегодня — заслуженный выходной. А вот завтра поутру, будь добр, изложить все подробно и на бумаге. Договорились?

— Да хрена мне, извините, Вадим Дмитриевич, после такого выходной?! — обрел Сашок после паузы голос.

— Для упорядочивания мыслей, — отрезал Немченко.

— Да я их, шеф, и через полгода не упорядочу!

— Приберитесь там, — напомнил Вадим. — Что бы комар носу не подточил.

— Уже, — отозвался Сашок и отключился.

Вадим тоже выключил телефон и задумчиво поиграл на столе пальцами.

Пора начинать собрать досье, подумал он. Голос он хоть, конечно, и крут, но пара документиков на него совсем не помешает. И отчет Сашка ляжет в него первым. Это будет достойное начало для красочной летописи. А уж издевательство над трупами этой самоуверенной сволочи любой прокурор одной левой организует потом по полной программе.

Немченко поднялся и заходил по кабинету кругами. Остановился возле окна.

Эх, как жаль, но сейчас Голос мне, к сожалению, нужен. Переброска людей и оживление мертвых — это, братцы мои, совсем не шутки. С такой командой бессмертных можно будет горы своротить. В будущем.

А пока займемся выполнением взятых обязательств и укреплением дружбы.

Что там у нас на повестке дня? Досье на Максима Дронова?

Он сел за монитор и включил компьютер.

Максим сел на диване, озираясь. Он плохо понимал, где он, и что с ним.

В комнате было светло. На огромном дереве рядом с окном сидела ворона и пристально разглядывала его сквозь стекло. Откуда-то издалека доносился детский гомон.

Он посмотрел на круглые настенные часы напротив.

Было без пяти час.

Рядом с диваном, на полу, стоял огромный бокал с остывшим чаем, оставленный заботливой рукой.

Он сейчас же все вспомнил. Алена! Святой, дорогой человек. Максим поднял бокал и сделал несколько жадных глотков. Горло почему-то саднило. Он помотал головой, пытаясь прийти в себя. Покрутил бокал. Надписи «Daddy» сбоку не было.

Наверное, Алена решила не напоминать ему так часто о своем бывшем супруге и неудачном замужестве.

Максим потер виски.

Ну и сны у меня, подумал он с иронией. Впору подниматься и вызывать скорую из психушки. Что же, попробуем разобраться.

Я встретился с этим Петровским, приехал домой (где же мой дом, в самом деле?), и… Его пробил озноб. Боже, я вколол себе какую-то дрянь!

Он лихорадочно закатал рукав халата и уставился на сгиб локтя, там, где синели тонкие ниточки вен. Никаких пятнышек, точечек и еще, чего-нибудь похожего на след от укола там не было.

Так вколол я или нет?

Максим вспомнил сон.

Ощущения и переживания, связанные с уколом были настолько реальными, что он поежился. Тогда почему нет следа? А должен ли он быть на вторые-третьи сутки?

Наверное, все-таки вколол, констатировал Максим с непонятным сожалением. Будем считать, что я принял легендарное лекарство.

И немедленно его окатил словно ушат холодной воды. Он вспомнил свой вчерашний бой и еще более странное единение с собаками. Необъяснимое, фантастическое. Тогда кем же я стал после укола? Монстром? Волшебником? Вторым Нео из «Матрицы»?

Как же мне связаться, наконец, со всезнающим Петровским?!

Максим обессилено опрокинулся на подушку. Со стоном закрыл глаза.

И снова провалился в сон.

Первое, что он увидел, было лицо мамы.

Она стояла над ним и трясла за плечо.

Максим сел на кровати, стряхивая остатки сна и очень плохо соображая, где он и что происходит. Голова гудела, церковные колокола, как с серьезного перепоя, глухим набатом били в мозгу. Он ничего не понимал из того, что мать говорила быстро и зло. Сначала он увидел в руках мамы шприц.

Потом у него включились органы слуха.

Он немедленно оглох.

Мама не говорила, даже не кричала. Она орала на него во весь объем своих легких.

— … обалдел! Совсем свихнулся?! Ты что, уже начал колоться? Совсем чокнулся от изобилия денег?! Проклятый наркоман! Ты что это себе позволяешь, а?! Некому тебя приструнить что ли?! В пять секунд из дома выкатишься вместе со своей гадостью! Негодяй! Я тебя для этого растила?! Двадцать четыре года! Отдала лучшие годы! А он! Колоться вздумал?!

(Мама, краешком сознания подумал он. Вот она какая, моя дорогая, любимая мама! Красивая, не смотря на годы… Сколько же ей лет?)

Максим попытался сесть.

— Витамины, — хрипло выдавил он. Горло саднило так, как будто Максим всю ночь на стадионе с ревом болел за «Спартак».

— Что?!

— Витамины, — повторил он. — Мы начали качаться и приходиться теперь колоть витамины. В задницу. От авитаминоза. Для мышц.

— Для мышц! В глаза уже врет! Я тебе покажу — задницу! — и мама швырнула ему в лицо шприц.

А дальше случилось странное.

Максим непроизвольно повел головой, и шприц ударился о подушку, хотя прицельно летел в лоб. Он недоуменно покосился на ненужный теперь никому медицинский инструментарий. Максим даже не понял, как ему удалось увернуться.

Мама, на счастье, ничего не заметила.

— Я тебе покажу — авитаминоз! — вскипела она.

— Если бы это были наркотики, — здраво произнес Максим, — думаешь, я шприц на столе бы оставил?

Очевидно, это оказался смертельный довод. Или может, завод у мамы кончился.

Она смерила его смертельным взглядом и, хлопнув дверью, покинула комнату.

Максим поднял шприц.

Да, ошибочка вышла, подумал он. Как же я умудрился так быстро уснуть? Словно кто-то выключил в голове тумблер. И шприц забыл, и капсулу, и…

Он со страхом осмотрел себя. Руки и ноги на месте. Боже, да я всю ночь в одежде проспал! Его взгляд вернулся к шприцу. Вновь ощупал себя. Внутри вроде тоже никаких изменений. Только вот голова болит смертельно.

(Вколол-таки, подумал другой Максим. Вколол!)

Итак, Петровский.

Что же там было, что за дурь такая? Синтетика?

И тут снова случилось странное.

Взяв шприц пальцами за концы, он слегка нажал с обеих сторон и, вдруг толстая пластмассовая трубка лопнула, раскалываясь острыми зазубринами. Максим тупо посмотрел на горсть раздавленной пластмассы и в голове всплыл голос Тараса: «Твое спасение». В голове у него немедленно завизжал панический хор. Боже! Я ведь даже не почувствовал, как его раздавил! Просто поднял с подушки пальцами. Что со мной происходит, черт?!

Он поднялся, опасливо косясь на осколки, потряс головой и начал быстро раздеваться. В душ, истерично подумал Максим. Я сплю и должен проснуться. Приличная порция ледяной воды спасет отца русской демокра….