Кирилл Григорьев - Лекарство для безнадежных

Эта мысль повисла в его голове неоконченной. Потому что рубашка, в которой он проспал всю ночь, внезапно расползлась по шву.

Впрочем, и на этом его злоключения не кончились.

Для начала Максим вырвал с мясом дверную ручку в ванной, потом сорвал кран горячей воды и напоследок, когда мама уже с ужасом предложила ему на время прекратить занятия спортом и сохранить квартиру в определенной целости, неловко прикрыв дверь кухни, сдернул ее с петель. Какая-то необузданная, звериная сила вдруг проснулась в его организме, а он понятия не имел, как с ней совладать. Движения его стали мягкими и осторожными и, когда Максим пил кофе с успокоившейся перед лицом стольких доказательств мамой, главной задачей было сохранение целостности чашки.

Все виденные дебильные фильмы для подростков о суперменах с маленькой головой и огромными мышцами чередой мелькали у него в голове. Потихоньку в нем проснулось к ним даже своего рода сочувствие. Всем им тоже, очевидно, очень нелегко приходилось в повседневной жизни. Ведь про это фильмы, к сожалению, не снимают. Взять, к примеру, Супермена… Или этого… Халка. Простого зеленого мускулистого парня, в состоянии обиженности способного запулить в космос танк.

Когда немного испуганная его спортивными достижениями мама ушла на работу, Максим, осторожно перенеся очередную порцию кофе к себе в комнату, скинул осколки шприца с дивана, присел и крепко задумался. Происходившее с ним было результатом ночной инъекции, несомненно. Состав Тараса начал действовать, причем никаких отрицательных эффектов Максим пока не почувствовал. Разве огромную силу можно было назвать плохим последствием? Конечно, нет! Мне всегда хотелось носить бревна, как Шварценеггер в «Командо».

Максим прислушался к своим ощущениям. Чувствовал он себя просто великолепно. Утренняя головная боль ушла бесследно, а горло перестало саднить.

Удивительно.

В свои двадцать четыре года, он давно уже не ощущал себя молодым и полным энергии здоровым человеком. Просыпаться каждое утро с режущей головной болью и омерзительным сигаретным вкусом во рту стало практически неправильной нормой.

Кстати, самое главное.

А как насчет сигарет?

Максим удивленно поднял брови. Курить не хотелось совершенно, хотя кофе без сигареты он не пил никогда. Это был стандартный утренний ритуал: чашка черного очень крепкого кофе с сахаром и дымящейся хорошей сигаретой.

Максим взял со стола пачку «Кэмэла» и, вытряхнув сигарету, в сомнении покрутил ее между пальцами. Вообще никаких эмоций. Осторожно понюхал. Ничего. Вот это да, подумал он! День назад к этому времени я бы уже добивал четвертую. Или шестую. По настроению.

Это что же, Петровский меня и от курения излечил? Да ему прямо памятник при жизни ставить надо!

Итак, подумал Максим, положив сигарету на стол.

Подведем итоги.

Стал ли я нечеловеком — не знаю, и не знаю, даже, как это проверить. Налицо следующее: первое — реакция теперь у меня удивительная, второе — сумасшедшая силища, третье — энергии через край. Курить не хочу, пить — он сконцентрировался, опрашивая ставшее вдруг чужим тело — тоже… Настроение бодрое и приподнятое, не смотря на все проблемы и горести. Надежд и планов — полно. Космический экипаж к полету на Альфа Центавра готов. Командир корабля «Неудачник» Максим Дронов доклад закончил.

(А еще я научился собаками повелевать!)

Черт возьми!

Да у меня к Петровскому просто куча вопросов!

(Очень-очень много вопросов!)

Максим только подвинул к себе телефон, как тот зазвонил резко и требовательно.

И он сейчас же рухнул на землю.

Все невозможное, невероятное, случившееся с ним сегодня внезапно отошло на второй план. Остался только он сам и надрывающийся телефон напротив.

Ему стало страшно, а руки словно онемели.

Максим совершенно точно знал, кто находится на другом конце линии.

Телефон звонил.

Тебе надо выжить…

Звонил.

Мы поможем тебе…

Снова звонил.

Бежать и прятаться — смысла нет.

Опять.

Крыса…

Стиснув до хруста зубы, Максим поднял трубку. «Отдаюсь в твои руки, Тарас Петровский, и да поможешь ты мне, и да сбудутся все твои обещания….» — читал он про себя словно молитву.

— Максим? — осведомилась трубка голосом Семена.

— Да, — еле выдавил он.

— Куда пропал?

— Мы же все обсудили вроде.

— Так ты твердо решил уйти?

Максиму предательски захотелось крикнуть: «Нет!» Нет, Семен, дружище, конечно, я запутался. Да, да, буду. Сейчас выезжаю. Ну, понимаешь, все узнал, был ошарашен, вспылил, исправлюсь. Как там ребята? Работа кипит?

НЕТ! Не сметь! Люди, сказал он сам себе. Их жизни. Ненавистная «Сигма». Я обязан все исправить. Я обязан похоронить, уничтожить свое детище.

— Да, Семен, — наконец ответил Максим как можно тверже. — Я сделал выбор.

— О чем ты? — почти искренне удивился Семен. — Какой выбор? К чему столько пафоса? Уходишь, так уходишь. Тут просто кое-кто поговорить с тобой хотел. Насчет новой работы.

— Это кто?

— Да ребята из медицины. Прознали, что ты великий химик. И что от нас уходить собрался.

Вот сволочь!

— Я подумаю, — ответил Максим. Игра в кошки-мышки получалась занятная. — Хотя, если честно, очень хочется отдохнуть. А когда они встретиться хотели?

— Завтра.

— А где?

— Да у них клиника частная рядом с Битцей. Там и хотели вроде, — голос у Семена даже не дрогнул. Со сколькими же ты уже встречался в Битце, дружище?

Максима обдало холодом.

Его деловито и хладнокровно заманивали в собственную могилу. Возможно, в даже уже вырытую.

— Я позвоню сегодня, — оправившись от шока, сказал Максим. — Если надумаю.

— Ты бы надумал, — каким-то совсем другим тоном произнес Семен. — У них работа срочная, а они очень не любят ждать. Один, кстати, представляешь, с твоей мамой раньше работал. Привет ей передает.

У Максима свело скулы от ненависти.

— Ага, — нашелся он. — Здорово. Так я позвоню попозже, время уточним.

— Договорились, — сказал Семен и отключился.

Мразь!

Мама!

(Неужели они и до нее добрались?!)

Максим в неистовстве ударил по столу трубкой.

Но в своем новом состоянии, для того чтобы превратить телефон в груду пластмассы ему хватило и одной попытки. Несколько секунд он разглядывал обломки трубки в руке, потом, отшвырнув их, схватился за голову.

Боже мой, мама!

Какой же я идиот!

Связаться с такими уродами… быть настолько слепым бараном,… боже мой!

А телефон вдруг проснулся снова.

Только не разломанный, а пока еще целый, мобильный.

Максим поднял его со стола.

Это был Петровский.

— Ну, как ты? — вместо приветствия поинтересовался Тарас.

— Только что разговаривал, — ответил Максим глухо.