Айра Левин - Поцелуй перед смертью

— Как я скажу про это Марион? — спросил он. — Она его любит. — Он уныло посмотрел на Ганта. Потом его лицо прояснилось. Он взглянул на проспекты, потом опять на Ганта. — Как вы докажете, что они были в сейфе? Может быть, вы сами туда их положили?

У Ганта отпала челюсть:

— Да вы что!

Кингшип прошел в другой конец комнаты, где на инкрустированном столике стоял телефон. Он набрал номер.

— Вы сами в это не верите, — укоризненно сказал Гант.

В тишине комнаты ему были слышны звонки на другом конце провода, потом там сняли трубку.

— Алло, мисс Ричардсон. Это мистер Кингшип. Я хочу попросить вас об одном одолжении. Большом одолжении. Об этом вы никому не должны говорить ни слова. — Из телефона раздался невнятный щебет. — Сходите, пожалуйста, вниз — да, прямо сейчас. Я не стал бы вас беспокоить, если бы это не было чрезвычайно важно, и я… — Опять раздался щебет. — Пойдите в отдел по общественным связям. Просмотрите картотеку и выясните, посылали ли мы когда-нибудь наши рекламные издания… Берту Корлиссу.

— Бертону Корлиссу, — поправил его Гант.

— Или Бертону Корлиссу. Я сейчас дома. Позвоните мне, как только все выясните. Спасибо, мисс Ричардсон. Я вам чрезвычайно благодарен… — Кингшип повесил трубку.

Гант с иронией покачал головой:

— Хватаетесь за соломинку, мистер Кингшип?

— Я должен быть уверен. В таком деле надо быть уверенным в вещественных доказательствах.

Он прошел обратно через комнату и остановился позади софы.

— Вы и так уверены, — сказал Гант.

Кингшип оперся руками о спинку софы, разглядывая проспекты, которые лежали в ямке на софе — там, где он сидел.

— Абсолютно уверены, — повторил Гант.

Кингшип тяжело вздохнул. Он обошел софу, взял в руки проспекты и сел.

— Как я скажу про это Марион? — спросил он и потер колено. — Сукин сын… гнусная скотина…

Гант подался вперед, опершись локтями о колени.

— Вы видите, что в этом я был прав. Вы согласны признать, что я, может быть, прав и в остальных своих обвинениях.

— Каких «остальных»?

— Касательно Дороти и Эллен. — Кингшип открыл рот. — Он не сказал Марион, что учился в Стоддарде, — поспешно сказал Гант. — Он наверняка имел связь с Дороти. Она наверняка забеременела от него. Он убил ее, а Пауэлл и Эллен как-то об этом догадались, и он убил их обоих.

— А как же записка?..

— Он заставил Дороти написать ее обманом. Такие случаи бывали. В газетах в прошлом месяце писали о человеке, который тоже убил беременную подружку.

Кингшип покачал головой:

— Я готов в это поверить — после того, что он сделал с Марион, я во все, что угодно, поверю. Но у вашей теории есть большой недостаток.

— Какой?

— Ему нужны деньги — так? — Гант кивнул. — И вы уверены, что Дороти была убита, потому что надела «что-то поновей и что-то чужое, что-то постарей и что-то голубое». — Гант опять кивнул. — Так вот, если она была беременна от него и хотела в тот день выйти за него замуж, зачем ему было ее убивать? Он мог спокойно на ней жениться и таким образом заполучить деньги.

Гант смотрел на него, не говоря ни слова.

— Насчет этого вы были правы, — сказал Кингшип, показывая на проспекты, — но насчет Дороти вы ошибаетесь. Безнадежно ошибаетесь.

Гант встал и пошел к окну. Посмотрел в него тупым взглядом и пожевал нижнюю губу.

— Выпрыгнуть, что ли? — сказал он.

Когда в дверь позвонили, Гант поглядел на Кингшипа, который стоял перед камином, уставившись на аккуратно сложенные там поленья. Потом неохотно повернулся к двери, держа в опущенной руке скатанные в трубку проспекты и отвернувшись от пристального взгляда Ганта. Они услышали, как отворилась входная дверь, потом раздались голоса:

— Зайдешь ненадолго?

— Пожалуй, нет, Марион. Завтра надо рано вставать. — Последовало долгое молчание. — В полвосьмого я буду ждать перед домом.

— Надень что-нибудь темное. Медеплавильная фабрика, наверно, место грязное.

Опять последовала тишина.

— Доброй ночи, Берт…

— Доброй ночи, Марион.

Дверь закрылась.

Кингшип скрутил брошюры в тугой цилиндр.

— Марион! — позвал он тихим голосом. Потом погромче: — Марион!

— Иду, — отозвался веселый голос.

Мужчины ждали. В тишине было слышно тиканье часов.

Она появилась в дверях, поправляя воротник накрахмаленной белой блузки с широкими рукавами. Лицо ее разрумянилось от холода.

— Привет, — сказала она. — Мы так прекрасно…

И тут она увидела Ганта. Ее руки упали.

— Марион, мы…

Она круто развернулась и вышла из гостиной.

— Марион! — Кингшип поспешил за ней в прихожую. — Марион!

Она почти бежала вверх по расходящейся двумя крыльями белой лестнице.

— Марион! — крикнул Кингшип суровым приказным тоном.

Она остановилась.

— Ну что?

— Спускайся вниз, — сказал он. — Мне надо с тобой поговорить. Это очень важно. Спускайся!

— Хорошо. — Она повернулась и с царственной холодностью пошла вниз. — Так и быть, поговори. А потом я соберу вещи и покину твой дом.

Кингшип вернулся в гостиную. Гант с неловким видом стоял посередине комнаты, держась рукой за спинку софы. Кингшип, горестно покачав головой, встал рядом с ним.

Марион вошла в комнату. Они молча следили за ней. Она пошла к креслу, стоявшему с другой стороны камина, ближе к двери. Села. Закинула ногу за ногу. Разгладила красную шерстяную юбку. Положила руки на подлокотники кресла. Потом посмотрела на отца и Ганта, стоявших позади софы.

— Так что же? — спросила она.

Кингшип поежился под ее взглядом.

— Мистер Гант ездил… Вчера он…

— Ну!

Кингшип беспомощно повернулся к Ганту.

Гант сказал:

— Вчера, втайне от вашего отца, я ездил в Менассет. Я забрался в дом вашего жениха…

— Что?!

— …и изъял из него небольшой сейф, который он хранил в кладовке…

Марион вжалась в кресло, костяшки ее рук, вцепившихся в подлокотники, побелели, рот превратился в узкую линию, она зажмурила глаза:

— Я привез сейф домой и взломал замок…

Она открыла глаза.

— Ну и что вы нашли? Чертежи атомной бомбы?

Мужчины молчали.

— Что вы нашли? — повторила она с тревогой в голосе.

Кингшип шагнул к креслу, неловко развернул цилиндр из проспектов и вручил их ей. Она медленно взяла их.

— Это старые проспекты, — сказал Гант. — Они у него давно.

Кингшип добавил:

— Он не ездил в Менассет с тех пор, как у вас завязался роман. Он приобрел их до знакомства с тобой.

Марион осторожно разгладила проспекты на коленях, отвернула завернутые углы.

— Их, наверно, дала ему Эллен, — сказала она.

— У Эллен никогда не было наших рекламных изданий, Марион. Ты сама это знаешь. Ее так же мало интересовало мое дело, как и тебя.

Она перевернула брошюры задней обложкой наверх.