Айра Левин - Поцелуй перед смертью

— Сколько туда лету? — весело спросил Берт.

— Три часа, — ответил, обернувшись, Лео. — А при попутном ветре даже меньше. — И опять повернулся к Деттвейлеру.

Собственно, Берту тоже не хотелось ни с кем разговаривать. Он стал глядеть в окно на пробегающую мимо землю.

Достигнув конца поля, самолет медленно развернулся. Мотор завыл на более высокой ноте, набирая мощь.

Он смотрел в окно, поводя пальцами по медной пряжке. Едем на фабрику… Фабрику! К чаше Грааля! К источнику богатства!

И почему его мать боится летать? Как бы ему хотелось, чтобы она тоже поехала с ними!

Самолет рванулся вперед.

Он увидел фабрику первым: впереди внизу темнела небольшая стайка геометрически правильных зданий на белой простыне снега. Эта стайка походила на ветку на конце изгибающегося ствола железнодорожной линии.

— Вон она, — услышал он слова Лео и краем сознания зафиксировал, что Марион перешла на его сторону и села перед ним. Его дыхание затуманило окно; он вытер пар рукой.

И вот уже фабрика выплыла из-под крыла и оказалась прямо под ними. Он увидел полдюжины прямоугольных коричневых крыш, изрыгающих черные клубы дыма. Они стояли тесно и в лучах стоявшего над головой солнца не отбрасывали тени. Рядом поблескивала забитая машинами парковочная площадка. Железнодорожные пути обвивались вокруг зданий и в конце концов сливались в единый ствол со многими путями, по которому ползал грузовой поезд. Небольшое облачко его дыма терялось на фоне черных султанов над зданиями. Вагоны отливали оранжево-розовым цветом.

Глаза Берта были прикованы к медеплавильне, которая сдвигалась к хвосту самолета. Дальше были заснеженные поля. Появились разрозненные дома. Медеплавильни уже не было видно. Домов стало больше. Потом сделались различимы дороги, разделявшие их на кварталы. Еще дома — уже ближе, магазины, вывески, медленно ползущие автомобили и крошечные фигурки людей, парк, жилой квартал в кубистском стиле.

Самолет накренился на одно крыло, описал круг. Земля опрокинулась, потом выровнялась, приблизилась к ним и, наконец, помчалась совсем близко под крылом самолета. Толчок — пряжка впилась Берту в живот. Самолет плавно покатился по асфальту. Берт расстегнул медную пряжку привязного ремня.

Их ждал лимузин — сделанный на заказ «паккард», блестящий черным лаком. Берт сел рядом с Деттвейлером и нагнулся, чтобы посмотреть через плечо шофера. Перед ним была перспектива центральной улицы, которая уходила вдаль и упиралась в белый холм, едва виднеющийся на горизонте. С другой стороны холма в небо поднимались черные колонны дыма, скрюченные, словно пальцы-облака джинна.

Главная улица постепенно перешла в шоссе из двух полос, которое пересекало заснеженные поля. Шоссе перешло в асфальтированную дорогу, огибавшую холм. А затем они оказались на дороге из гравия, и машина запрыгала, пересекая ребристые ряды рельсов. Повернув налево, они поднялись по холму параллельно железнодорожной колее, обогнав один медленно ползущий товарный поезд, потом еще один. Из нагруженных рудой полувагонов посверкивали искры скрытого металла.

Впереди возникла фабрика. Коричневые строения образовывали нечто вроде пирамиды, в центре которой было самое крупное здание, окруженное изрыгающими дым трубами. Когда они подъехали ближе, им стало видно, что отвесные стены вздымавшихся над ними строений из коричневого металла были кое-где опоясаны поддерживающими конструкциями и там и сям мутно поблескивали почерневшими от сажи стеклянными заплатами. Строения были жестко геометрической формы и соединялись крытыми настилами с узкими мостками. Строения слились в сплошную массу и почти совсем загородили небо. Они сгрудились, словно подпирая друг друга, устремляясь вверх и напоминая огромный индустриальный собор, завершавшийся дымным шпилем. Эта махина нависла над ними — и вдруг отползла в сторону: лимузин сделал крутой поворот.

Машина остановилась перед низким кирпичным зданием, у двери которого их поджидал худой седовласый человек в темно-сером костюме и с елейной улыбкой на лице.

Берт не заметил, что им подали на завтрак, — ему было не до еды. Он с трудом отвел глаза от окна в противоположной стене, за которым виднелись здания, где серо-коричневая руда превращалась в отливавшую золотом медь, и посмотрел на тарелку. Куриное суфле. Он принялся быстро поедать свою порцию, надеясь, что и другие последуют его примеру.

Седовласый человек — мистер Отто, как представил его Лео, — оказался управляющим медеплавильной фабрики. Он провел их в комнату для заседаний и принялся извиняться. Он извинился за то, что скатерть не доставала до другого конца стола («Вы же понимаете, что мы не в нью-йоркском офисе»), и за то, что им подали остывшую еду и теплое вино («Боюсь, что у нас нет условий, предоставляемых нашим коллегам в Нью-Йорке»), Было совершенно очевидно, что мистер Отто мечтает о переводе в нью-йоркский офис. За супом он говорил о том, что в Соединенных Штатах производится недостаточно меди, и с неодобрением высказался о намерениях Национального управления еще больше сократить ее производство. Иногда он называл медь «красным металлом».

— Мистер Корлисс! — Берт поднял голову. Деттвейлер улыбался ему через стол. — Поосторожней с этим суфле — мне попалась кость.

Берт посмотрел на свою почти очищенную тарелку и улыбнулся:

— Мне не терпится посмотреть, как плавят медь.

— Нам всем не терпится, — улыбаясь, заметил Деттвейлер.

— Вы нашли в суфле кость? — спросил мистер Отто. — Ох уж эта повариха. Я же велел ей тщательно извлечь все кости. Эти люди даже курицу правильно разрезать не умеют.

Они наконец ушли из кирпичного здания и направлялись через заасфальтированный двор к фабрике. Берт перестал торопиться и шел медленно. Остальные, оставив пальто в конторе, поспешили вперед, но он не спеша шагал за ними, наслаждаясь этим решающим моментом в своей жизни. Он смотрел, как груженный рудой поезд скрылся за стальными воротами слева от зданий. Справа поезд стоял под загрузкой; крапы проносили по воздуху медные слитки и опускали их на платформы. Каждая из этих огромных квадратных пластин, похожих на окаменевшее пламя, весила килограммов сто пятьдесят — двести. Сердце, думал Берт, глядя на чудовищно коричневую махину медеплавильной фабрики, которая постепенно заслоняла небо — гигантское сердце американской промышленности, затягивающее в себя черную кровь и выталкивающее красную. Стоя рядом с фабрикой и намереваясь в нее войти, нельзя было не ощущать ее исполинскую мощь.

Остальные уже исчезли в двери у основания глыбы. Мистер Отто улыбался, придерживая двери и знаками призывая Берта поторопиться. Тот ускорил шаг — как любовник, спешащий к долгожданному свиданию. Все его старания вознаграждены! Судьба выполнила все свои обещания! Должны бы протрубить фанфары, подумал он. Странно, что нет фанфар.