Алексей Егоренков - Земля точка небо

– Кстати, Максим, почему бы нам не встретиться? Мне нужно обсудить с тобой одно дело.

– Так, – Макс ожидал чего угодно, только не обнаружить на кушетке Диму. – Это что, запоздалое Первое апреля?

Он стоял на пороге, держа в руках по бутылке шампанского и зажав локтем огромную коробку шоколада.

– Мы просим тебя помочь в одном эксперименте, – торжественно сказала Лиза. – Сложи вещи на стол, если хочешь, а то будет неудобно слушать. И садись, конечно.

«Мне она прилечь не разрешила», – отметил Максим. Садиться он не торопился.

– Идея вот такая, – пробубнил Дима, встав на кровати. – У каждого твердого тела есть запас прочности.

Что-то кольнуло Макса в грудь. Он сунул руку под отворот пиджака и одернул рубашку. Бутылка мешала ему, и Максим аккуратно поставил ее на стол, а потом сгрузил и конфеты. Вторую бутылку Макс решил пока оставить себе, на всякий случай.

– В итоге, при такой резкой перемене жизни характер человека как бы сдается, – объяснял Дима, глядя перед собой. – И начинает изменяться, а с ним меняется сам человек… и это по идее можно контролировать. Я точно не знаю. Лиза вот хочет попробовать, я предложил…

– И это типа что? – Максим распутал проволочный намордник и с коротким хлопком открыл шампанское. – Реальный научный эксперимент?

– Это для меня, прежде всего, – ответила Лиза, поправляя волосы.

– Для кандидатской?

– Мы ищем того, кто согласится попробовать, чтобы, в общем, стать немного другим, – объяснил Дима.

– Так, – Макс огляделся по сторонам. – Для начала, бокалы.

Спустя десять минут они с Лизой пили холодное шампанское. Дима отказался, и Максима это вполне устроило. «Пусть излагает, нам больше достанется», – решил он. И Дима излагал.

– Главное – это пройти точку разрыва… такая точка, после которой меняются свойства материи. Ну, и сознания, по-моему, как мне кажется. Сознание – это же тоже проявление материи. И под нагрузкой оно себя ведет примерно так же, как железо, например. Твердое вещество начинает течь как жидкость. Ну, или у него просто рассыпается кристаллическая решетка, но это не знаю… какое-то алмазное нужно сознание.

– Ты мне лучше скажи, – Макс глотнул разом полбокала колючего напитка и сморщился. – Как ты собираешься вызывать это в людях? Такую, не знаю, сильную, как ее. Психическую реакцию. Правильно?

Он коротко глянул на Лизу и снова вернулся к шампанскому.

– А, это просто, – нетвердо улыбнулся Дима. – Человеку нужно изменить мир. Чтобы всё было не как прежде. И чтобы нельзя было взять и вернуться назад.

– Забрать руку, ногу, – пробормотал Максим.

– Э-э, нет. Ну, так тоже сработало бы, наверное. Но нельзя же у здорового человека что-то ампутировать только ради этого.

Дима поскреб в затылке.

– Можно просто кардинально изменить привычки, – сказала Лиза у Макса за спиной. – И менять, и менять, пока не создастся нужное напряжение.

– То есть, я правильно понимаю? – Максим потер глаза двумя пальцами. – Берем нашего клиента… стоп, а с какой стати он захочет на это пойти? Ты думала, как его заинтересовать, например? На мой взгляд, это самая важная часть, и вы совершенно ее упускаете.

Лиза длинно откашлялась.

– Нужен кто-то, кому надоело жить, – сказал Дима прежде, чем она нашла ответ. – То есть, надоело то, как он живет. Сильно надоело.

– Главное, чтобы этот человек четко представлял, чего он хочет, – тихо добавила Лиза. – И помнил об этом в течение всего процесса. Вот это самое важное.

– Понял. Без проблем, – Макс поднялся и отряхнул колени. – Я согласен участвовать. Только одна маленькая деталь.

– Да? – спросила Лиза.

– Какая? – спросил Дима в унисон.

– Это нужно документировать. Всё, полностью. Встречу с человеком, беседу, разговор. И процесс, конечно. И это должно быть на телевидении.

– Зачем? – спросили они хором.

– А как вы думаете сделать на этом деньги?

– Мы не ради денег… – начала Лиза.

– Вот и зря. Всегда нужно извлекать любую возможную прибыль. Какая вам польза, – Максим кивнул. – Ладно, с Елизаветой понятно, у нее кандидатская. А ты?

Дима глянул по сторонам.

– Я… мне интересно будет поговорить… ну, с тем, кто попробует. Узнать, как это было. Сравнить с тем, что вышло у меня. И какие в этом есть возможности.

– Скучно. Тоскливо. Бессмысленно, – Макс треснул по столу ладонью и поднялся. – Суть я понял. Ждите, я позвоню.

И стремительно вышел, прихватив нераспечатанную бутылку.

Лиза и Дима посмотрели друг на друга.

– И куда он? – спросила она.

Дима снова поскреб в затылке. И вдруг беззвучно захохотал.

– Честное слово, – сказал он, выдыхая сквозь неслышный смех. – Кажется, он приведет тебе кандидатов. И не одного.

Прикурив сигарету, Лиза придвинула к себе бокал.

– Черт знает что, – сказала она, качнув головой. – Даже не знаю, стоит ли это начинать.

– Ничего, – сказал Дима, опять повалившись на кушетку. – Что-то получится, и ладно.

В подъезде дома, где жила Лиза, всё пропахло старыми книгами. Стоячий воздух отдавал сукном и клейстером, будто внутри старого чемодана. Максим вынул мешавшую коробочку, изучил ее с остервенением, и убрал в задний карман брюк.

Пускай не в этот раз, но презервативы могли еще пригодиться.

Солнце давно исчезло за кромкой города, и небо всё окислялось, меняя цвет, но вечер не торопился уступить место ночи. Макс наблюдал за ним сквозь лобовое стекло, безразлично считая мутные звезды.

«Всё предсказуемо», – думал он. Всё несется по кругу. Сколько ни беги, сколько ни жди, планета движется, и с ней движешься ты сам. И твой сложный путь, все твои метания – лишь окружность, помноженная на окружность, помноженная на другую окружность. Галактика – не хаос. Галактика это спираль, и жизнь – это спираль, и любое направление всегда приводит в единственную центральную точку, которая видна заранее и отовсюду.

Щелк. Справа открылась дверь, обдав его уличным шумом и ветром, и Максим едва успел повернуть голову, как пара теплых рук обняла его затылок. Еще миг, и упрямые мягкие губы запечатали ему рот, и облако волос укрыло его от мира.

– Лизка? – промычал Макс, освободившись на секунду.

– Тихо, – шепот обжег ему щеку. Лиза пробиралась к нему напролом; она предупреждала каждое движение, сминала всякое сопротивление, которое тщился изобразить растерянный Максим. Она целовала его требовательно и беспощадно, чуть не вгрызаясь под язык, не оставляя Максу ни глотка воздуха кроме своего яростного дыхания, – и она не успокоилась, пока Максим не ответил ей.

Лиза не хотела прелюдий. Едва Макс коснулся ее локтя, как она вывернулась и прижалась грудью. Лиза пробралась ему на колено, и Максим ощущал женский голод прямо сквозь одежду, сквозь грубую ткань.