Максим Шаттам - Теория Гайи

Бен нахмурился:

— Похоже, они разделили эти два объекта из соображений безопасности.

— Это я и имел в виду: журналистам не попасть на остров, и…

— Нет, я имею в виду настоящую безопасность. Выбор крошечного малонаселенного острова неслучаен. А что, если лаборатория на Фату Хива представляет опасность для окружающих? Может, у них там что-нибудь радиоактивное. В таком случае подопытных кроликов нужно отделить от исследователей.

Петер покачал головой:

— Нет, дело не в радиации. Они что-то делают с генетическим кодом человека.

— Клонирование? — спросил Бен.

— Нет. Я думаю, что они проводят генетические эксперименты. Вот почему им был нужен палеоантрополог, специализирующийся в области эволюции жизни, который не станет с ходу отвергать нетрадиционные теории. А еще Грэму были нужны генетик и специалист по динамике поведения. То есть мы. Он тщательно анализировал, как изменялось агрессивное поведение человека на протяжении веков, пытался отделить врожденное поведение от приобретенного. Сколько агрессии передается по наследству? Он хочет научиться контролировать этот инстинкт с помощью генетики.

— Похоже, они движутся к намеченной цели.

— Они начали топтаться на месте и решили влить в свою команду свежей крови. Так в записке Ле Молля появились наши фамилии. Он должен был найти нас и привлечь к этой работе. Комиссия платила бы нам за участие в своем секретном проекте.

— Думаешь, мы бы клюнули? Секретный проект Еврокомиссии? Я бы удивился…

— Ле Молль мог выложить нам все начистоту…

— А тогда какая связь с «GERIC»?

Петер вздохнул:

— Хотел бы я это знать. Косметическая лаборатория и армия сотрудничают, чтобы разработать вещество, воздействующее на обоняние и подавляющее агрессию?

— О, научная фантастика! Обожаю, — мрачно пошутил Бен.

— Я знаю… Ты прав, это бред. Но правильный ответ где-то здесь, в этих кабинетах.

Петер похлопал Бена по плечу:

— Продолжай читать, а я пойду в архив. Я докопаюсь до истины. Буду искать папку «Теория Гайи», о которой говорил Сколетти.

В полдень Петер по-турецки сидел на полу среди трех десятков папок и кучи открытых конвертов, содержимое которых валялось у его ног. Он сортировал документы: в одну сторону — то, что было неважно или непонятно, в другую — отчеты, из которых можно было что-то узнать. Их было столько, что Петер уже выбился из сил. Он хотел перерыть кубометры документов за несколько часов, а на это не хватило бы и нескольких суток. Даже в этой потайной комнате Грэм и его команда спрятали важные бумаги в папки с бухгалтерскими и хозяйственными отчетами. Однако Петер уже собрал небольшую пачку материалов, которые показались ему особенно интересными. Бен зашел за своей порцией картонных коробок и молча унес их к себе в кабинет.

Желудок Петера бунтовал, требуя пищи, но он старался не отвлекаться — он знал, где-то тут хранятся записи Грэма. Вдруг он увидел Бена, неподвижно стоявшего в дверях. Его лицо было бледным, плечи опущены.

— Бен, что случилось?

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Давай. — Петер оторвался от чтения.

— Мы ошиблись.

— В чем?

— Мы ошиблись, Петер, и мы в опасности.

Бен говорил безжизненным голосом.

— О чем ты говоришь?

— Мы в опасности, нас могут убить. Я знаю, что за образцы купил Грэм.

Петер вскочил так резко, что у него закружилась голова. Он пошатнулся, все поплыло перед глазами. Бен сказал:

— Грэм — безумец. Они все сумасшедшие. Никогда, ни при каких обстоятельствах они не должны были этого делать.

Страшные крики продолжались почти час.

Если бы не дети, Эмма забилась бы под дерево и заткнула уши, чтобы больше ничего не слышать. Мужчины и женщины умоляли прикончить их. Некоторые выли, как собаки, другие кричали, задыхаясь, издавали жуткие протяжные вопли. Палачи словно исполняли на их телах оперу человеческих мучений.

Матильда и Оливье, казалось, ничего не слышали. Эмма не могла понять, привыкли они уже к этим ужасам или просто больше ничего не воспринимают. К этому нельзя привыкнуть. Они больше не хотят этого слышать, вот и все.

Тим молча прокладывал дорогу, продвигаясь вперед. Он высматривал дорогу к следующему спуску, на запад. Эмма была на грани нервного срыва, ноги не слушались ее, но дети не выказывали никаких признаков усталости. Просто невероятно, на что способно сознание, особенно детское, когда оно борется за выживание. Это хороший урок. К своему стыду, Эмме пришлось окликнуть Тима и попросить передышку. Она достала бутылку воды, и они тут же выпили все до капли.

— Не стоит здесь задерживаться, — настойчиво сказал Тим.

— Все стихло. Вы думаете, они будут нас преследовать?

— Ни секунды в этом не сомневаюсь.

— Я надеюсь, они не знают, что дети с нами. Наверное, они ищут их рядом с ангаром…

— Не надейтесь. Цепь висела слишком высоко, чтобы дети могли ее сами снять. Но даже если они сами не обратили на это внимания, пленники им все рассказали, пытаясь спасти свою жизнь.

Эмма смотрела в долину, казавшуюся такой мирной. Внизу неожиданно вспорхнула стайка белых птиц.

— Это они, — сказал Тим. — Они вышли на наш след.

Матильда услышала его слова и стала с ужасом озираться. Эмма прижала ее к себе.

— Мы с вами, — успокаивала она ее, гладя по голове. — Не бойся, мы вас не бросим.

— Прежде чем идти к перевалу, пойдем в обход. Нужно запутать следы. Идемте быстрее.

— Тим, дети не смогут все время идти так быстро.

— А вы?

— Я могла бы, но…

— Тогда идите вместе с Матильдой. Она хороший ходок, с ней не будет проблем, а я возьму мальчика.

Оливье испуганно посмотрел на него снизу вверх. Он был готов заплакать.

— Тебе нужно идти с Тимом, — объяснила Эмма, — это очень важно.

Оливье вопросительно посмотрел на сестру, она кивнула и сказала «да», и мальчик встал.

Тим закинул дробовик за спину, подхватил ребенка, а свободной рукой стал хвататься за ветки и лианы. Эмма и Матильда шли за ним, взявшись за руки.

Солнце скрылось за тучами, почти ничего не было видно, и все же через двадцать минут они подошли к отрогам горного хребта. Теперь под ногами была не сырая земля, на которой четко отпечатывались следы, а скользкие камни. Тим заставил их пройти метров сто на север, пока обувь не очистилась от грязи. Потом они пошли обратно.

— Если нам повезет, они решат, что мы пошли через другой перевал к Ханававе, — сказал Тим.

— Не знаю, что бы я без вас делала, — вздохнула Эмма.

Через несколько минут совсем стемнело.

— Нужно где-нибудь укрыться.

— Эмма, мы не можем позволить себе долгий привал.

— Мы в таком темпе долго не выдержим. Дети уж точно.

— Будем идти, пока сможем. — Тим крепче обхватил мальчика и ускорил шаг.