Марен Ледэн - Вирусный маркетинг

— Честно говоря, я не могу рассказать тебе о той части моей жизни, которой ты не знаешь.

За последние четыре дня его желание усилилось.

— Ты же понимаешь, мы не будем вечно держаться за ручку, как вчера вечером. Только вот… по множеству причин, которые не так-то легко объяснить, между нами ничего не будет. И точка. Так что я больше не буду участвовать вместе с вами в этой эскападе, временной передышке, во всей этой бредятине — называй ее как хочешь. Я не поеду с тобой и Камиллой ни в Прива, ни в Уарзазат. Сегодня ночью я поняла это. И все прояснилось. Я сяду на первый попавшийся автобус и вернусь в Гренобль, к карандашам и тетрадям, к вечерним занятиям, к нормальной жизни.

Натана мучит одна мысль:

«Что-то не так в этой утренней беседе!»

Что-то не сходится, но Натан не может точно определить, что.

Небольшое усилие, и он найдет ответ.

Он еще не проснулся окончательно. Но скоро кофе возымеет над ним действие.

— Сможешь подвезти меня до Турнона? Прямо сейчас.

Натан не заинтересован в этом. Он не отвечает. Пока нет. Что-то не так, и он пытается понять, что именно.

— Ну или ближе к полудню, пойдет?

Натан видит себя сидящим рядом с Лорой. Почти что у ее ног. У этой девушки будоражащий взгляд. Что поразительно, в то же время почти неподвижный. Черны не только ее глаза, но и взгляд. Сплетая пальцы, Лора сжимает их так сильно, что они белеют, почти лишенные притока крови. Спокойствие ее голоса — видимость. Что-то выбивается из ритма. Красивая картинка, но слишком неестественная.

— Тогда у меня будет время поговорить с Камиллой, попрощаться с ней. Думаю, ее не очень это удивит.

Нервная волна пробегает по левой кисти Лоры, потом по предплечью. Натан снова замечает ее под ухом, у сухожилия. Она теряется в волосах и опять появляется с другой стороны лица, под надбровной дугой, а затем падает к правому уголку рта. Когда Лора говорит, ее губы подрагивают.

За спиной Натана слышится шорох палатки.

— Твоя двоюродная сестра мне очень понравилась. Мы сразу нашли общий язык. От нее исходит что-то такое… Я не хотела бы огорчить ее слишком поспешным отъездом.

Ноги больше не торчат из палатки.

«Камилла слушает?»

Найти слова.

Нужные слова.

Натан должен отреагировать, быстро, не колеблясь.

— …я сделаю еще кофе.

Когда она приподнимается и отводит взгляд в сторону, Натан ловит ее за запястья и мягко притягивает к себе, не говоря ни слова. Она вроде бы сопротивляется, но без особого энтузиазма, и в конце концов уступает. Он почти удивлен, что она так легко сдалась. Будто ничего и не было сказано. Она не произносит ни слова, чтобы остановить его. Натан вновь позволяет эмоциям захлестнуть его с головой.

У Лоры холодные руки, но он готов поклясться, что в момент поцелуя ее губы обжигающе горячи.

Перед ними открывается огромное поле возможностей.

День пролетает незаметно. Можно легко говорить обо всем, и каждый слушает то, что накопилось у других. Отношения Лоры и Натана. Место Камиллы. Общие тревоги. Неугасающее желание Натана во всем разобраться. Живые — с живыми. Живые и мертвые. Мертвые, и то, как тяжко их отсутствие сказывается на жизнях всех троих. Мертвые — с мертвыми.

Четыре дня уединения благотворно повлияли на всех. Камилла чувствует себя лучше. Натан наконец-то обрел Лору. Теперь он знает, почему она улыбалась ему.

Они решили, что больше ни на одну ночь не задержатся в долине Дюзона. Натан складывает палатку, собирает сумки и заметает явные следы их пребывания. Они быстро добираются до машины. Если путь туда показался им вечностью, то возвращение длится меньше двадцати минут. Камилла захлопывает багажник. Натан трогает с места. Они отправляются в Прива.

Втроем.

ВНЕШНИЙ МИР,

15 августа 2002

Свершилось, меня выпустили на волю, освободили от одних цепей, чтобы я нашла себе другие. Сахар держит дверцу открытой и велит мне покинуть клетку. Я — крыса с красными глазами. В нерешительности она бегает кругами и скалит зубы, готовая вцепиться в руку, которая ее подталкивает. Не отрубят ли ей голову, едва она высунется из клетки? И все же крыса в конце концов кидается вперед по белому коридору, ведущему к выходу из лаборатории.

Это самка.

Она несет смерть и надежду. Из ее рта, ноздрей, ануса и влагалища лезут черви. Белые шелковистые черви, тонкие и прозрачные. Тысячи червей струятся между ее лапами, расползаясь во всех направлениях.

Я представляю, как они копошатся у меня под кожей, скользят вдоль мышц и сухожилий. Догадываюсь об их противоестественном вторжении, происходящем за глазными яблоками и в животе, о том, как эта беспозвоночная масса движется к цели, лавируя в моих ротовых и вагинальных выделениях.

Черви пищат. Их желеобразная процессия колышется от стона, по ней пробегают непрерывные волны звука, то приглушенного, то пронзительного. Есть что-то жуткое в этом тихом писке, который слышу я одна. Моя плоть вибрирует от него, как от ударной волны только что разорвавшейся бомбы.

Ошибки первых экспериментов далеко позади. Карола потрудилась на славу.

Технология выверена.

Технология — это я.

Быстро бросаю взгляд направо. Я выбрала бар наугад. Пока не знаю, что меня там ждет и как я буду действовать. Не знаю, какой сегодня день и где я нахожусь.

Человек-в-сером сказал:

— В первый раз это не имеет никакого значения.

Когда он выпустил меня из машины, я оцепенела от его безумного взгляда. Я прочла в нем отчаяние камикадзе, готового подорвать себя.

Боюсь стать такой же, как он.

Такой же безобразной.

Еще один взгляд — налево. Должно быть, сейчас около десяти вечера. В баре пахнет сигаретным дымом и пивом. Юные туристы сгрудились за столиками вокруг танцпола. Некоторые уже изрядно набрались. Давящая атмосфера и старомодная обстановка. Похоже на манок для туристов, который открывается только на лето. Не сказать, чтобы в нем кипела жизнь.

«Но я ведь не за жизнью пришла».

Или как раз наоборот, какая разница.

Выбираю молодого человека, одиноко сидящего у стойки и тщетно пытающегося привлечь внимание симпатичной официантки с глубоким декольте. Одет довольно хорошо, выглядит уверенным. Его взгляд падает на меня. Улыбаюсь ему. Он забывает об официантке и отвечает на мою улыбку.

На сегодня хватит и одного. Человек-в-сером не требует от меня большего.

Я одета как студентка на каникулах. Короткие обтягивающие шорты, тонкая кофта с открытыми плечами, пара кожаных сандалий и большие серебряные кольца в ушах. Без макияжа — ничего лишнего. Просто небольшая проверка, чтобы посмотреть, что будет. Человек-в-сером сам придумал этот образ. Он любит поиграть в такие игры. Свою страсть к игре в куклы он обнаружил в тот день, когда отдал меня на растерзание похотливым психам в зале 120. Ему доставляют удовольствие мелочи. Он лично покупает или мастерит мне наряды. И безупречно выполняет новые для себя функции сутенера, словно занимался этим всю жизнь. Его приспособляемость не знает границ. Даже я удивляюсь этому. Хотя и не должна бы.