Марен Ледэн - Вирусный маркетинг

— Как же ты изменилась! Я не видела тебя много лет…

— Я вас не помню.

— Конечно, тебе ведь тогда было, кажется, не больше шести или семи, но…

Удивление быстро сменяется другим, неясным чувством: поднятые брови, бегающий взгляд, сомнение.

— Откуда ты?

Безо всяких уверток:

— Из подвала.

Сильвия, кажется, только сейчас замечает Натана.

— Что за мужчина тебя сопровождает, и почему ты не на юге Ардеша, как планировалось?

Она хмурит брови.

— Где Питер?

Последний удар.

— Питер мертв.

Натан представляет, сколько сведений, расчетов и поспешных выводов тотчас же завертелось в голове у старушки.

Питер мертв, наследство, бабки, сеть, инвестиции, безопасность.

— Как это случилось?

Перевод:

«Почему я до сих пор не в курсе?»

— Я здесь для того, чтобы сообщить тебе об этом и рассчитаться.

Она холодно добавляет:

— Рассчитаться за все.

«Либо ей не сообщили о смерти Сахара, либо она превосходная актриса».

Ей не сообщили.

— Где Генрих?

Старушка растерянно лепечет что-то, уже не зная, положить ей пальто или снова надеть. На ее лице появляется лицемерное выражение убитой горем вдовы.

Натан видит, что Иезавель сдерживается, чтобы не ударить ее.

— Он… он должен быть у себя в кабинете, я думаю… Пойдемте, я вам покажу.

«Она даже не удивлена, что дочь Питера каким-то образом попала к ней в дом».

Питер — король, где бы он ни был, даже на том свете. И все, что непосредственно с ним связано, имеет такое же влияние. Опасения, страх и бабки.

Когда они заходят в кабинет Сата, старик сидит за компьютером, побагровевший от гнева.

— Кто-то рылся в моих документах!

Иезавель достает из-под куртки самозарядный пистолет и выталкивает Сильвию на середину комнаты.

— Надо поговорить.

Она оборачивается к Натану.

— Думаю, ты можешь пойти выпустить нашего приятеля Фридриха Хабера, он нам больше не нужен.

В шкафу пахнет мочой. Пленник судорожно вздрагивает.

«Страх».

Натан испытывает то же чувство.

А еще ярость.

«Кто Иезавель на самом деле?»

Монстр, который должен умереть, шизофреничка, женщина, мать, дочь, тело, имеющее право на наслаждение.

Но не только.

Источник всех его бед.

«Стоит ли доверять ей?»

Потому что она пережила худшее, что может быть? Потому что они переспали? Потому что нужно отомстить за Камиллу и Бахию?

Хабер с испугом смотрит на Натана, который указывает ему на дверь и велит проваливать без лишних вопросов. Протягивая ключи от машины.

«Одна ненависть порождает другую».

Иезавель вовлекает его в адскую гонку.

«Самоубийственную».

Натан машинально закрывает дверцу шкафа. Слышно, как хлопает входная дверь, как заводится «БМВ».

«Сейчас я должен быть в морге, плакать над Камиллой».

А не стоять здесь, посреди этого безумия.

Подумать. Распространение смерти. Вирус.

«Я переспал с ней».

Вирус.

Опершись спиной о шкаф, Натан медленно сползает на пол. Его взгляд блуждает по узорам настенного ковра.

Заражен.

«Вот и настал мой черед».

Еще одна пешка, распространяющая смерть.

Еще одно порабощенное тело.

«Порабощенное тело?»

Озарение. Адреналин. Порабощенные тела.

Понять.

Кусочки паззла с трудом собираются воедино. Натан упирается и поднимается на ноги.

«Иезавель не преследует те же цели, что и я».

Он стоит в коридоре, осознавая, как меняется его видение ситуации. Боль утраты, вызванная смертью Камиллы, нарушила ход игры.

Порабощенные тела.

Проект Сахара выходит за рамки простой системы усовершенствования тела с целью извлечения выгоды. Сахар жаждет не контроля над телом-Иезавелью или телами-подопытными, но чего-то большего. Он хочет не только контролировать, но и порабощать.

«Ключ».

Порабощать, и тогда контроль будет порождать контроль. Давнишняя мечта, причинившая столько зла в двадцатом веке: управлять жизнью, исправлять ее, карать, когда она развивается не в том направлении, выбирать, что будет существовать дальше, а что должно исчезнуть с лица Земли. Сталинская зараза, ядерная смерть, град испытаний. [49] Автор использует здесь метафору Рене Шара (1907–1988), французского поэта-сюрреалиста. Сахар не стремится к господству над массами, над народами и территориями. Его проект целиком и полностью направлен на подчинение отдельно взятых тел, когда управляемые тела станут телами порабощенными. Сахар не так уж безумен, как кажется, он знает, что общественный контроль связан с длительными процессами, которые не поддаются влиянию со стороны человека. И он торопится, желая ускорить развитие существующих тенденций.

«В этом его слабость».

Контроль — еще не порабощение. Порабощение подразумевает подчинение духа. Как Сахар рассчитывал подчинять дух? С помощью какого рычага воздействия? Как он надеялся заставить людей добровольно повиноваться?

Иезавель.

Натан застыл посреди коридора.

Иезавель знает ответ, не подозревая об этом.

«Страх? Власть? Наслаждение?»

Снова вопросы без ответов.

Число человеческое.

Натан решает вернуться к Иезавели.

Питер мертв, Иезавель молода, а значит, управляема, до наследства рукой подать: мысли Генриха и Сильвии Сат угадать нетрудно. Они сразу соглашаются на разговор.

В комнату заходит Натан, Иезавель вопросительно смотрит на него, но так ничего и не говорит.

— Хабер уехал.

— Тем лучше.

— Он может поднять тревогу.

Иезавель поворачивается к Генриху, по-прежнему держа его на прицеле. Старик еле скрывает свой гнев.

— Что тебе нужно? Деньги? Компания твоего отца?

Иезавель улыбается.

— Все это я оставляю вам. За дело уже взялся дядя Джон.

Натан произносит отчетливо, ледяным тоном:

— Я скажу вам, что нам известно… Если хотите, чтобы мы этим ограничились, слушайте внимательно и дополняйте по мере необходимости.

Взглянув на него, Иезавель стискивает зубы. Натан продолжает:

— После разорения Фаб-Кортекс ваш выбор пал на Берлин, где вы рассчитывали получить поддержку друзей, в частности, в сфере фармацевтики…

Он импровизирует.

— С корыстными намерениями вы провели серию опытов над беременными спортсменками… потом открылась граница Советского Союза… но история вновь сыграла с вами злую шутку. Падение Берлинской стены ускорило ваш отъезд во Францию, где вы приобрели на имя Питера Дахана землю и недвижимость на юге Ардеша, в долине Увез. Вам пришлось начать все с нуля и самим создавать условия, необходимые для принятия проекта… Покидая Калифорнию в 1986 году, вы поклялись никогда не повторять прежних ошибок. Вы переживали закрытие проекта Little DHA как обидный промах и все же опять стали действовать так же.