Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

— Ау!

Она услышала, как наверху открылась дверь. Он появился на лестнице. Потом спустился к ней:

— Сорри, я был в ванной.

Он остановился, не дойдя до низа. У него были очень большие глаза, высокие скулы. Темные волосы средней длины зачесаны назад. Он улыбнулся, спустился вниз и протянул руку:

— Вильям.

Он был намного выше ее, но не намного крепче. Она удивилась, представляя его себе по фотографиям в мобильнике Зако. Но из дверей вместе с Майлин выходил не он.

Он сжал ее руку, не сильно, и тут же отпустил. Щеки были небритые, но щетина эффектно обрамляла и была аккуратно подстрижена. Он самый красивый из всех мужчин Майлин, осенило ее. Он казался спокойным и, возможно, старался сохранять это спокойствие изо всех сил. Она никогда не доверяла первому впечатлению от людей. Оно всегда противоречивое, и люди часто врут. Она приняла поток сигналов, полных потаенных значений. «И подготовка тут не поможет», — думала она, когда Вильям прошел вперед по коридору. Большую часть впечатлений она была в состоянии рассортировать только после окончания встречи, а часто и позже.

Лисс огляделась в гостиной. Потолки были очень высокими, в полтора этажа. Картина на стене — зимний пейзаж: снег между черными деревьями под серым небом. Приглушенная, но полная света.

— Это ваш дом? — спросила она, хотя знала, почему они здесь живут.

— Мы дешево снимаем, — просветил ее Вильям. — Друг Линне уехал работать в Штаты на неопределенное время. Не факт, что вообще вернется. В таком случае мы, может быть, и купим дом.

Он называл ее Линне. Она тоже раньше так называла сестру.

Вильям отвел ее на второй этаж и устроил экскурсию. Спальня была в светлых тонах, с солидной дубовой кроватью. В кабинете стояла кровать для гостей. Лисс попыталась вычислить, что в дом привнесла Майлин. Кровать и темно-коричневую кожаную мебель, орхидеи на подоконнике в гостиной, картину, пианино.

Потом они сели на кухне за барной стойкой, торчавшей из стены и делившей пространство пополам.

Вильям налил кофе из френч-пресса.

— Каждую секунду я жду, что она откроет входную дверь, — сказал он, — отряхнет снег.

Он отхлебнул кофе, отвернулся. Лисс рассматривала его руки. Пальцы длинные и тонкие. Она взглянула на профиль, освещенный послеполуденным светом из окна. Подумала, что сказал Таге об отношении Рагнхильд, что Вильям рождает странные ощущения… Ее предчувствия всегда наполняли пространство вокруг чем-то текучим и невидимым, дома они в этом просто купались. Лисс вспомнила, почему она уехала и не собиралась возвращаться.

— Майлин говорила, ты учишься на юриста. И еще работаешь.

Он кивнул:

— «Юр-авто». Добровольная юридическая помощь людям, которые не в состоянии за нее заплатить.

Пытался ли он скрыть что-то? По словам Таге, Вильям был на работе с другими студентами, когда Майлин исчезла. А остаток вечера, и ночь, и весь следующий день он был у них дома в Лёренскуге.

Она глотнула кофе. Он был черный и крепкий, как ей нравилось.

— В тот день по телефону ты сказал, что Майлин собиралась мне звонить.

Даже в свете из окна его глаза были темно-синими. И до сих пор она не могла понять, что думает про него. Он был во вкусе Майлин.

— Она сказала, что хочет о чем-то с тобой поговорить, — ответил он. — Не знаю о чем. А потом поехала на дачу.

— Только на один день? — Лисс слышала, что ее вопрос звучит скептически.

— Она в последнее время часто там бывала. Работала над сложным проектом. Часть докторской. Говорила, что там ей лучше думается. И ничего не отвлекает. А в четверг она должны была быть на «Табу».

Лисс представила себе сестру, как та сидит перед большими окнами в гостиной на даче. Вид на кусочек озера среди деревьев.

— Значит, старый рок-идол Бергер решил вести ток-шоу, — прокомментировала она.

— Ты не видела «Табу»? О нем сейчас все говорят.

— Последний раз я смотрела норвежскую передачу несколько лет назад. Конечно, я многое упустила.

Вильям допил кофе, долил себе и ей.

— Прочитала об этом в газете в самолете, — добавила она. — Каждую неделю он рассматривает какое-нибудь новое табу, которое, он считает, мы должны преодолеть в себе. Умный тип.

Вильям растягивал слова:

— Бергер — безжалостная скотина, привлекающий внимание тем, что копается в дерьме.

Лисс не была уверена, звучало ли в его голосе раздражение.

— По первости он был прокаженным изгоем. А теперь крут. Все, кто живет ради своей рожи на экранах, всегда к его услугам с виляющими хвостиками.

— И Майлин тоже? — спросила она.

Он покачал головой:

— Я был очень расстроен, когда она согласилась участвовать. Потом я понял, что у нее есть свои цели. Она писала колонку о его шоу. — Он взял газетную вырезку с пробковой доски: «Бергер — герой нашего времени». Вырезка из «Афтенпостен» от первого декабря. — Она разбирала то, чем он занимался, и демонстрировала, какой он на самом деле мелкий тупица.

Лисс прочитала колонку. Какой же безжалостной бывала Майлин, когда ей что-то не нравилось!

— Она же исследовала насилие и инцест много лет, — продолжал Вильям. — Ты же знаешь, об этом она и пишет докторскую. В программе в четверг Бергер признался, что в детстве имел связь со взрослым мужчиной. Для него это не было травматично. Наоборот, такие отношения могут быть полезны для детей.

— Я об этом читала в газете. Куча злобных отзывов.

— Бергер позвонил Майлин несколько недель назад. Она с ним не раз встречалась. Он утверждает, что табу вокруг педофилии мешают естественному течению жизни. Он пытается предстать эдаким спасителем. Все прекрасно понимают, что он жирует на тяге людей к скандалам. Чем больше разъяренных зрителей и христиан, угрожающих бойкотом, а еще лучше убийством, тем лучше для его имиджа и рейтинга.

Вильям встал и достал какую-то упаковку из морозилки:

— Подогрею несколько булочек.

— Майлин никогда бы не дала такому типу себя использовать, — сказала Лисс. — Она для этого слишком умная.

Вильям разрезал пакет тонким ножом в виде сабли:

— Согласен. Это она хотела использовать его. — Он сунул булочки в микроволновку. — Она очень щепетильна в отношении чужих тайн. Но за день до участия в «Табу» она кое-что рассказала… Что-то она выяснила. И собиралась разоблачить это в программе. Всего я не знаю.

Больше он ничего не сказал.

— А Бергер об этом не знал? — спросила Лисс.

— Она сказала мне, что хочет дать ему шанс. Она собиралась договориться с ним еще об одной встрече. Поговорить прямо перед эфиром. И он должен был решить, пускать это в эфир или нет.

— Но он этого не сделал.

— Наоборот. Он выставил ее дурой, будто она облажалась. Вывалил кучу дерьма. Ни одного слова о причине, по которой она не пришла.