Джонатан Нэсоу - Двадцать семь костей

На некоторых сайтах были разделы для зарегистрированных клиентов, где Льюис мог загрузить картинки или клипы, в которых люди по-настоящему занимались сексом. Они даже не знали, что за ними шпионят. Это была тайная страсть Льюиса с детства (он не считал это пороком). Доктор Воглер наверняка с удовольствием послушал бы о его хобби. Не дождешься, док!

Из-за своего увлечения Льюис не раз попадал в истории. И даже теперь, когда с помощью Интернета стали доступны тысячи, десятки тысяч порнофотографий по смехотворной цене, за которую нельзя было купить и простой бинокль, он все равно любил иногда подсматривать вживую.

Льюису было важно не только что-то увидеть — его привлекали риск, ощущение неизвестности, волнение охотника. В отличие от стереотипных вуайеристов из фильмов и книг, которые следили только за хорошенькими молодыми женщинами, для Льюиса внешность не имела значения. Одно из самых ярких впечатлений в его «практике» было связано с его жильцами из домика надсмотрщика, с Эппами, и их так называемым слугой Бенни. Льюис знал об этой семейке кое-что, что они не захотели бы сделать достоянием общественности.

Одно лишь воспоминание о том случае, когда ему удалось понаблюдать за ними, возбудило Льюиса сильнее, чем все картинки, которые он просмотрел за вечер. Однажды ночью он снова увидит этих старых развратников, убеждал он себя, исследуя очередной бестолковый сайт. Скоро эта ночь повторится.

Впрочем, в ту ночь, даже если бы Льюис решил понаблюдать за домом надсмотрщика, он не увидел бы ничего криминального.

Бенни сидел в комнате в одиночестве, перечитывая «Моби Дика», которого по непонятным для Эппов причинам он читал с таким же усердием, как христиане Библию, а мусульмане — Коран. Дойдя до конца книги, он начинал читать ее заново, с главы «Зовите меня Измаил».

Фил и Эмили смотрели в гостиной свои старые пленки. Они решили систематизировать коллекцию Фила, начиная с его первой стажировки на Ниасе, которую он проходил за двадцать пять лет до знакомства с Эмили, чтобы отцифровать снятое. Цвета сохранились плохо, картинка мигала и дрожала, но тем не менее эти записи были бесценны.

Фильм, который в данный момент крутился на проекторе, был помечен как «Церемония фахомб, Южный Пулау-Ниас, 8/57». Две каменные колонны стояли в конце широкой площади, вымощенной большими каменными плитами и окруженной узкими высокими домиками с крутыми, устремленными ввысь крышами и широкими фронтонами.

Темнокожий ниасианский юноша, на вид лет шестнадцати, одетый в одну только львиную шкуру, появился в кадре, размахивая над головой мечом и факелом. Несколько секунд он танцевал, перепрыгивая с одной босой ноги на другую и яростно гримасничая, затем повернулся и побежал прочь от камеры по направлению к ближайшей каменной колонне, которой воспользовался, чтобы запрыгнуть на вершину второй. Сколько Эмили ни смотрела этот фильм, она по-прежнему вскрикивала в тот момент, когда юноша прыгал через забор, переворачиваясь в воздухе и размахивая мечом и факелом у себя над головой: казалось, ему не избежать гибели и он наткнется на заостренные колья.

Но в последнюю секунду он, как всегда, вытягивал ноги всего в дюйме от шипов и исчезал за второй колонной.

Экран стал белым. Последние кадры старой целлулоидной пленки, проскользнув через протяжку, стрекотали вокруг катушки, пока Фил не выключил мотор.

— Я слышал, что за сто пятьдесят тысяч рупий они могут устроить тебе личное представление, — сказал он Эмили, ставя пленку на перемотку. Недавно он узнал от корреспондента, что ритуал фахомб, на котором в прежние времена молодых воинов обучали перепрыгивать через стену вражеской деревни, в последние годы превратился в коммерческое шоу. — Разумеется, не считая расходов, на колья.

— Естественно. А сколько это в долларах?

— Трудно сказать… двадцать, двадцать пять баксов. У рупий нестабильный курс.

— Так же, как и у доллара, — заметила Эмили, но ее слова заглушил шум перемотки. Она включила лампу рядом со своим креслом и стала делать какие-то заметки, пока Фил пронумеровывал коробки с фильмами, чтобы переписать их потом на диск. — Ты не думал насчет новой жертвы?

Теперь была очередь Фила.

— Я пока не уверен. Сегодня утром я уже стал потихоньку обрабатывать Холли.

— Сокровища?

— Да. Думаю, есть вероятность, что она клюнет.

— Жаль будет отрезать эту чудесную ручку.

— Знаю, — сказал Фил. — Но я также подумываю о том, чтобы заполучить еще одну девственницу… давненько у нас их не было.

— Опять твои девственницы… хочешь молоденькую девочку, старый извращенец, — произнесла Эмили почти нежно. Под девственницами Эмили подразумевала не маленьких девочек, а хорошо развитых молодых девушек, которые вызывали у нее приступы ревности.

— А если даже и так? Признай, с ними намного проще, чем со здоровыми мужланами, которых ты обычно выбираешь.

— Вчера я не слышала от тебя жалоб.

Эппы были не просто озабоченными людьми (большая грудь совершенно не мешала Эмили реализовывать свои самые экстравагантные желания, а Фил, несмотря на преклонный возраст, был по-прежнему полон сил, и возраст и пол человека, с которым ему приходилось иметь дело, для него абсолютно ничего не значили).

По их мнению, они давным-давно переступили через все сексуальные запреты, которые присутствовали в современной культуре. В зависимости от обстоятельств они расценивали это как свое превосходство над другими или как профессиональный риск. По их мнению, антрополог, по крайней мере хороший антрополог, понимает, что в каждой культуре, обществе или религии свои табу или предписания. Ни одно из них нельзя считать универсальным, их невозможно расположить на шкале моральных ценностей, потому что этой шкалы просто не существует. Такова была их позиция. Возможно, психиатры и не согласились бы с ними, поставив им сначала диагноз «антисоциальное расстройство личности», затем — «мания», точнее, «мания величия», поскольку они оба действительно были психопатами с манией величия. В данном случае они верили, что стоят или скоро окажутся на пороге важного открытия, которое совершит переворот в науке.

Но даже поставь им диагноз сам доктор Фрейд, это не убедило бы их и не произвело бы никакого впечатления. Психопаты с пренебрежением относятся к психиатрам, поскольку всегда считают себя выше других. Они всецело верят в то, что ни одно из правил, которое удерживает других людей в рамках, не властно над ними. Даже те из них, кто верит в Бога, полагают, что Бог думает и чувствует то же самое, что и они.

Фил достал из коробки еще одну пленку, установил катушку проектора и включил его. На самом деле до тех пор, пока он не высказал свою мысль вслух, он даже не осознавал, что хочет еще одну девственницу. Последней была девочка Дженканс. После того как обнаружили ее труп, они были вынуждены найти пещеру и колодец. Она была девственницей, но ей уже исполнилось двенадцать, и ее фигура начала приобретать женственные формы.