Андерс де ла Мотт - Игра [Geim]

У нее состоялась личная встреча с главой шведской полиции Рюнебергом и начальником Европейского бюро секретной службы США. Рукопожатия, похвала и благодарность — все то, что ей, как правило, было очень трудно принимать. Но на этот раз она на удивление легко перенесла все славословия в свой адрес.

В отделе на нее теперь были обращены уважительные взгляды коллег, и даже Деяна. Ощущение непривычное, но необычайно приятное.

Она доказала окружающим, что у нее есть то, что нужно, но, что еще важнее, она доказала это самой себе!

Именно осознание этого факта облегчило принятие и похвал, и медали.

Микке она ничего не говорила — по крайней мере пока. Но было похоже, что он сам все понял.

— Ты как-то изменилась, — сказал он, когда они встретились через несколько дней после происшествия. — Не знаю, в чем дело, но мне нравится! — добавил он и как-то по-особенному сжал ее ладонь.

И некоторое время все было просто чудесно. Было ощущение, что теперь все образуется и что она на самом деле заслуживает счастья.

Но тогда Ребекка вспомнила о Хенке и поняла, что для таких, как она, хэппи-энды не предусмотрены.

Никаких вестей от брата.

До сегодняшнего дня.

И все же она никогда не сомневалась в том, что у него все нормально. Такие, как Хенке, всегда выходят сухими из воды. Кто бы там ни был за рулем этого минивэна, но уж точно не он, в этом она уверена. О Хенке можно много чего порассказать, но уж террористом он точно не был.

Вопрос только в том, хочет ли она на самом деле узнать, что же в этой бандероли.

Пару минут Ребекка ее не трогала, но затем все-таки стала рассматривать. Почтовый штемпель поставлен во Франкфурте, и, конечно же, никакого адреса отправителя. Встряхнув пакет, она услышала слабый стук.

Наконец-то приняв решение, Нурмен глубоко вздохнула и одним рывком разорвала пакет, настолько резко, что его содержимое с металлическим стуком выпало на пол ее кухни.

Несколько секунд она смотрела вниз на рассыпавшиеся по полу предметы. Пыталась понять, что это такое и что это все означает. А поняв, упала на колени, протянула руки, сгребла их и со слезами, текущими по щекам, прижала к груди.

Шесть болтов.

Шесть ржавых болтов, когда-то являвшихся частью перил балкона одной квартиры в спальном районе на юге города.

Хоть и прошли годы, на их головках по-прежнему можно разглядеть следы от инструмента, которым их вывинчивали. Как будто у того, кто это делал, не было подходящего инструмента или он был вынужден работать с неудобного угла.

Для того чтобы их вывинтить, несомненно, требовалась решимость. Серьезная решимость, злость, а может быть, и ненависть, чтобы их все-таки удалось открутить.

Но по какой-то причине Ребекка все же не сомневалась в том, что силой, которая в конце концов заставила бетон отпустить эти железки, была… любовь.

Она долго сидела на черно-белом плиточном полу и просто плакала. Плач был душераздирающим и освобождающим одновременно.

А потом вдруг она прекратила плакать.

Медленно поднявшись на ноги, Ребекка открыла дверцу шкафа под мойкой и аккуратно, один за другим, бросила болты в помойное ведро. Затем утерла слезы, вымыла лицо над раковиной и пошла в спальню. По дороге она остановилась в прихожей, выдернула шнур из автоответчика и посмотрела, как медленно потухла красная лампочка.

«Больше сообщений нет», — подумала она с кривой усмешкой, войдя в спальню.

На письменном столе лежала красная перьевая ручка, а рядом с ней, чтобы всегда имелись под рукой, — стопка белых листочков с логотипом полиции.

Чернила протекли насквозь, поэтому можно было угадать фрагменты текста, который выводили на тех листках, что когда-то были сверху.

Знакомый почерк, округлые, почти детские буквы. Она смогла разобрать слово «заслуживаешь» и сочла это знаком.

Ребекка сгребла все в кучу, открыла окно и, наполнив легкие воздухом, как следует замахнувшись, выбросила все это прямо на улицу.

Ручка сразу же исчезла в темноте, а листочки отделились один от другого и превратились в маленькие самолетики, парящие на фоне ночного неба. Покружив пару мгновений, как будто прощаясь, они рассеялись на ветру.

Свободна!

Именно это чувство он испытывал.

Свободен.

Несмотря на множество людей и машин вокруг, на выхлопные газы и какофонию всевозможных звуков, он чувствовал себя свободным. Как будто, отпустив хватку, с его плеч упал неизвестный груз и он вдруг смог их распрямить.

Совершенно обалденное ощущение!

Он это сделал, показал этим ублюдкам, где раки зимуют!

Хенрик Эйч Пи Петтерссон спас всех. Не только Бекку и всех копов или эту американскую шишку. В принципе он спас весь мир и выжил, чтобы поведать обо всем людям.

Он послал силы зла к черту, сделал так, что Князь тьмы облажался по полной, а затем разнес Его Логово на мелкие кусочки!

И пусть не всем известно, кто совершил этот подвиг, и никто им не восхищается, большой роли это не играет. Комментариев и оценок вполне достаточно.

Он знает, кто он такой, и этого вполне хватит! Гейм-мастер был прав — по крайней мере в одном. Его жизнь навсегда будет делиться на две эпохи: до и после Игры.

If you don’t change, then what’s the point of anything happening to you?

Разве скажешь лучше?

И пусть у него синие круги под глазами, он мучается от смены часовых поясов, после взрыва у него не до конца восстановился слух, все же с ним произошла разительная перемена.

Можно сказать, теперь он — другой человек.

Вот это настоящая жизнь, он — goddamn superhero, [147] Супергерой, черт возьми ( англ. ). а это просто неописуемо прекрасное чувство. И, как все остальные настоящие супергерои, он собирается и впредь скрывать, кто он на самом деле. Брюс Уэйн, Кларк Кент [148] Брюс Уэйн и Кларк Кент — имена обычных людей, скрывавшихся за образами таких супергероев, как Бэтмен и Супермен. и Хенрик Эйч Пи Петтерссон.

Ведь неплохо же, а?

Жизнь прекрасна!

Жизнь просто невероятно великолепна, мать ее!

Эйч Пи планировал поболтаться здесь еще пару дней, наслаждаясь мыслями о совершённой победе, пока не будет готов его паспорт. Затем короткий марш-бросок в Таиланд в новой роли Ника Ортона, туриста из Канады, путешествующего налегке. Выигравший когда-то в лотерею Хесус примет его с распростертыми объятиями, ведь они кореша с юности. О том, на что жить, он подумает позже.

Жаль, конечно, что у него нет с собой собственных денег, как он надеялся, но какого хрена…

Было бы, конечно, особенно сладко не только взорвать к чертям собачьим всю Игру, но и стибрить их денежки. Можно было бы отдать долги сестрице, а также дать приличную сумму бедному копу, которого он чуть не убил камнем с моста на Линдхагенсплане. But some things were not meant to be… [149] Здесь: Но некоторым мечтам не суждено сбыться… ( англ. ).