Джон Тренейл - Врата Совершенного Знания

Мэт не мог оторвать глаз от Мэйхуа. Она была в легком шифоновом платье, расшитом вручную голубыми и розовыми пионами и бабочками и с вырезом, открывавшим одно плечо. На тонких запястьях — браслеты; блестящие волосы, зачесанные набок, поддерживал черепаховый гребень; шею обвивала нитка речного жемчуга. Мэт знал, что Мэйхуа пришлось потрудиться, чтобы так здорово выглядеть. Эта девушка была самой красивой китаянкой, какую он когда-либо видел, и Мэт желал ее так сильно, как никогда и никого в своей жизни.

Она была среднего роста, с хорошо развитыми бедрами и грудью идеальной формы. Скулы — по восточным критериям — совершенны, но черты лица округлы, что придавало ей особое обаяние. Только форма глаз, в точности повторявшая изящный абрис губ, выдавала ее смешанное происхождение.

Мэйхуа покопалась в сумочке и выудила связку ключей.

— Вот, — сказала она, передавая их Мэту, — ты все умеешь…

Они стояли на лестничной площадке у запертой двери. Пока Мэт подбирал нужный ключ, Мэйхуа, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, наблюдала за ним из-под длинных загнутых ресниц. Она хочет, чтобы я дотронулся до нее, подумал Мэт. Ключ не попал в скважину, и девушка засмеялась.

— Ты должен хорошо видеть, — прошептала Мэйхуа. — У тебя такие большие глаза.

Мэт покраснел. Дверь открылась, и Мэйхуа уверенным жестом, как будто все здесь знала, протянула руку и включила свет. Мэт очутился на пороге огромной комнаты с грязными бетонными стенами и голым дощатым полом. Везде толстым слоем лежала пыль. Унылая и неуютная комната. Мэт с удивлением повернулся к девушке.

— Ну как тебе? — поинтересовалась она.

— Для скотобойни сгодится…

— Хватит шутить! — Мэйхуа прыснула и игриво подтолкнула его вперед.

— Что это за квартира?

Вместо ответа Мэйхуа, держа сумочку за спиной и не глядя на Мэта, принялась кружить по комнате и мурлыкать какую-то мелодию. Мэт напряженно вслушивался в тайваньское наречие.

— Что ты поешь?

— «Весна в горах». Любовная песня. Это… э-э-э, извини, я очень плохо говорю по-английски.

— Ты говоришь замечательно, почти поешь.

— Правда?

— Ты так симпатично растягиваешь слова… Например… «нет». Ты говоришь «не-ет». Мне нравится, как ты это делаешь. «Я не-е хо-чу».

— В самом деле «не-е хо-чу»? — поддразнила его Мэйхуа. — Посмотрим. Но должна сказать тебе, что мой английский не лучше, чем у любого, кто снимается в азиатском кино. Мы все должны учиться, чтобы участвовать в экранизациях на английском.

Мэт смотрел, как она кружится по комнате: легкая ткань платья обвивала ее бедра и груди, ничего не обнажая, лишь намекая. Он попытался понять, почему Мэйхуа так возбуждена. В ресторане она выпила вина, а потом немного виски. Однако она определенно нервничала, словно тонкий шифон платья будоражил ее чувственность.

— Кто хозяин этой комнаты? — спросил Мэт.

Мэйхуа остановилась и, склонив голову, посмотрела на него с улыбкой. Мэт подумал, что она сейчас напоминает дочь, которая собирается похвастаться папочке тем, что сумела выйти в отличницы.

— С сегодняшнего дня… я. Если, конечно, банк даст мне ссуду.

— Ты?

— Угу.

Мэйхуа широко раскинула руки и сделала пируэт.

— Добро пожаловать, сэр, в ночной клуб «Вечерний аромат».

Она подлетела к Мэту и неожиданно положила руки ему на плечи. Глаза Мэйхуа сверкали, словно раскаленные угольки, на лбу выступили крохотные бисеринки пота. Он хотел взять ее за руки, но Мэйхуа резко отвернулась.

У него неистово билось сердце, в горле пересохло. Мэйхуа кокетливо улыбнулась, и Мэт почувствовал, что она уже не так взволнована и напряжена.

— Я думала, здесь мы сделаем барьер, чтобы чуть-чуть возвышался над танцплощадкой, а музыканты будут там. Как ты думаешь?

Прежде Мэт не замечал, чтобы Мэйхуа нуждалась в чужих советах.

— Не нравится? А я хочу, чтобы тебе понравилось, — сказала она, погладив его руку.

— Я польщен.

— Почему? — Мэйхуа, казалось, растерялась.

— Потому что раньше мое мнение не слишком тебя интересовало.

— О, Мэт, но мне вовсе не твое мнение нужно, — лукаво ответила неотразимая китаянка. — Я хочу услышать точку зрения мистера Юнга, сына самого богатого предпринимателя Юго-Восточной Азии, наследника империи «Дьюкэнон Юнг» — главного биржевого магната, который производит электронное оборудование и владеет десятком банков.

Мэт расхохотался:

— Ну это чересчур. И звучит так, будто ты хочешь услышать мнение моего отца, а не мое.

— Ошибаешься. — Мэйхуа стала серьезной. — Пожалуйста, не говори так.

— Но согласись, это все как-то неожиданно. Род Хэйнс познакомил нас, я сказал, что мне понравился твой последний фильм, и вот — не проходит и двух недель, как… — Мэт улыбнулся, надеясь, что она все поняла и сама закончит его мысль.

Но Мэйхуа лишь губки надула:

— Ты думаешь, я спешу? Да?

Теперь Мэту было не до смеха.

— Вовсе нет, — виновато произнес он. — Прости.

Мэйхуа долго смотрела на него своими блестящими глазами. Затем медленно подошла совсем близко, так что тела их почти соприкоснулись, и прошептала:

— Я не хочу, чтобы мой джентльмен-англичанин думал так. Пожалуйста, не считай, что я тебя тороплю, пожалуйста…

Они поцеловались, и Мэйхуа сразу оттолкнула его. Мэт пытался было удержать ее, но, поняв, что еще не время, отпустил.

Мэт, чувствуя себя совершенно счастливым, довез ее до дома. И ничто не могло рассеять его радости, во всяком случае, не слегка нечистое дыхание девушки: он знал, что таким оно и должно быть.

— А, Цяньвэй, добрый вечер. Мы опоздали. Просим прощения.

Цю поспешно положил палочки в футляр и попытался запихнуть его в сумку. Но, увидев, что пришедший уже протягивает ему руку, растерялся, упустил время и в конце концов сунул футляр в карман брюк. Перед ним стояли двое мужчин — таиландец и китаец.

— Добрый вечер, мистер Крейслер. — Тут Цю вспомнил, где находится, и быстро поправился: — Сомнук… Сэм.

— Это мистер Гарри Сиу.

Цю ждал Сомнука Крейслера, который, следуя моде, переделал на западный манер свое имя на «Сэм». Таиландец был помощником управляющего бангкокского филиала Китайского зарубежного инвестиционного банка, где работал последние две недели. Но Сиу он прежде не видел. Цю одним взглядом окинул вновь прибывшего: высокий мускулистый китаец, лет тридцати, одетый для прогулки и с цветастым бумажным зонтиком.

— Рад познакомиться, — сказал Цю, протягивая руку.

— Взаимно. — Соплеменник Цю переложил зонтик из одной руки в другую и поздоровался. Его пожатие, холодное, официальное, длилось мгновение, но на ладони Цю остались следы пота. Китаец, казалось, нервничал.

Так же, как и Крейслер. Таиландский банкир, приземистый толстячок, лишился своей обычной приветливости. Как правило, Сэм словно олицетворял собой всех тех улыбающихся взрослых детей, которых Цю встречал, находясь в Таиланде, но сегодня по каким-то причинам Сэм был выбит из колеи.