Айдар Павлов - Время Полицая

"Да провались ты! Не знаю!"

- Это говорит лишь о том, голубица, - заявил Аркадьев, - что у вас на курсе двадцать шесть дегенератов - идея встречаться с ними снова меня удручает. Если б я располагал уймой терпения, я бы поставил им двойки. А Парамонов - умница, подает надежду на свет в конце тоннеля. Что ж... - Он вновь обратил внимание на часы:

- Постараемся не уходить от предмета. Тройки вам все равно не видать, а насчет вечернего чая с блинами - все в ваших руках. Вы помните, как выглядела Беатриче, когда ее увидел Дант?

Сжав кулаки от раздражения, Настя ответила:

- Она выглядела эффектно.

- Да что вы?

- А что? - Настя смело устремила в постоянно прыгающие глаза экзаменатора двух серых ангелов за стеклами очков. - Нигде ведь не сказано, что от Беатриче разило перегаром и табачиной, что она была перезрела или мужеподобна, носила платье старшей сестры с дырками на коленях... Она наверняка была обеспеченной девушкой, вовремя вышла замуж.

- Наверняка, - задумчиво согласился профессор. - Наверняка. Так, где они встретились?

- У Люцифера.

- Вы путаете.

- Думаете, если б Дант не встретил Беатриче, она бы когда-нибудь попала в книгу с хорошим концом?

- Не думаю, - усмехнулся профессор. - Так-так...

- Любовь всегда начинается внизу, - обосновала студентка. - Лишь потом, по памяти, ее тащат выше: в рай, на небо, на облака.

- В каком-то смысле...

- С неба открывается совсем иная панорама. Данте он полюбил Беатриче на земле, а не на небе.

Аркадьев удовлетворенно кивнул. Кажется, Настя попала в точку и угадала, что от нее требуется:

- Полюбил и убил, - продолжала она. – Ну, чтобы не мучилась. Отправил на небо.

- Где вы это вычитали?

- Вы же сами рассказывали, как она его прокатила, - вышла замуж за романского бюргера. А он взял и... - Настя выпрямила указательный палец дулом пистолета и громко щелкнула пальцами.

Профессор вздрогнул: палец студентки и серые глаза смотрели на него.

- Ясно? - Настя с наглой улыбкой опустила руку: - Он никому не мог признаться, что убил девушку, которую любил, и всю жизнь мучился: то сделал - не то сделал?

- Но как?

- Мысленно, - без запинки ответила Настя, - Гениальное убийство: чисто, надежно, одним ударом - в сердце. Он убил ее мысленно. Надо быть очень продвинутым, чтобы убить мысленно... Потом у него начался ад: галлюцинации, ломки, мысли. Он бы никогда не стал поэтом и не написал бы Божественную комедию, если б мысленно не убил Беатриче.

- Он бы не убил Беатриче, если б не был поэтом, - сосредоточенно перефразировал Аркадьев. На его нервном лице начали проявляться признаки интеллектуального оргазма. - Вы мыслите, голубица, - с благодарностью произнес он: - Я чувствовал, что вы можете... Вы способны.

- Не стыдно заставлять девушку мыслить?

Пристыжено отвернувшись к окну, профессор подставил Насте красную щеку. Бегающие глазки педагога все реже и реже сталкивались со способной ученицей.

- Теперь я свободна? - спросила Настя. - Вы поставите тройку?

- Вы полагаете, там... - Аркадьев показал на дверь, за которую спешила убежать девушка, - будет лучше, чем здесь? Полагаете, там светит Солнце, поют херувимы?

- Нет.

- Тогда перед тем, как идти, опишите-ка мне состояние дел в нашей щёлке.

- Где?! - не поняла Настя.

- Злые щели.

- …?

- Вы впервые о них слышите?

Настя прищурилась.

- ... Восьмой круг, злые щели. Кто там?

- В каком смысле, кто? - замялась Настя.

- Я два часа бился над тем, чтобы вы прекратили корчить дурочку. Вы прекратили – умница. А теперь давайте по делу.

- По какому делу? - зациклило студентку.

- На восьмом круге, в седьмом рве находятся такие узенькие щёлочки... - Аркадьев провел ногтем на столе "такую узенькую дорожку".

Настя замерла.

- Кто в них сидит? - спросил он с бесподобным сарказмом, чувствуя, что отвоевал у противника временно оккупированную пядь земли.

- Это точно последний вопрос?

- Гарантирую, - пообещал профессор.

- Воры, созналась Настя. – Это всё?

Она сделала вид, будто ткнула пальцем в небо.

- Какие именно? Не всех же воров гребут под одну гребенку.

- Я... я не помню.

- А нечего вспоминать - подумайте. Вы же умеете мыслить.

- ... Ванни Фуччи? - вспомнила Настя.

Аркадьев недовольно вздохнул:

- Одинокий, больной Ванни Фуччи... Сколько ему еще томиться? Нет, нет и нет. Оставьте в покое несчастного Ванни, он помер тысячу лет назад, ему уже ничто не угрожает. Вы ж умеете мыслить, а слона не видите!

- У меня минус четыре и минус пять, - Настя показала Аркадьеву на свои очки. - Я плохо вижу.

- Да и бог с вами, - разочарованно махнул рукой профессор. - В аду сидят живые люди, - вот что следовало запомнить в первую очередь, а не "Ванни Фуччи". Я столько об этом говорил! Вы же были на всех лекциях.

- Была, - кивнула Настя. - Говорили. «У каждого свой ад, свое чистилище и райский уголок».

- Райский уголок ... - усмехнулся экзаменатор. – Да, райский уголок. Приятно иметь с вами дело. Вы меня эадолбали. Ладно, открывайте свою щёлку...

Настя с ужасом увидела, что правая рука Аркадьева залезла в брючный карман, а на его красной физиономии появилась печать неземного удовольствия.

- Да вы что себе позволяете?! - Она подпрыгнула со стула, словно с утюга.

- Что я? - опешил краснощекий. - Что случилось?

Настя, от греха подальше, подбежала к двери.

- Что с вами?! – Не понимал профессор.

- Что с вами, я бы хотела спросить?! Может, здесь и принято раздеваться из-за каждой отметки, но, простите, мне пора!

И без того естественно красный Аркадьев покраснел еще больше:

- Потрудитесь объяснить, я что-то не понял…

- Вы попросили, чтобы я открыла что?!

- Зачетку.

- Щёлку!!

- Не может быть. Вы за кого меня приняли? Черт, кажется, я вас застращал. Приношу свои извинения, но вам послышалось. Я такого сказать не мог.

- Неужели? - не верила Настя.

- Голубка моя, - захихикал Аркадьев, - Я импотент.

- Вы надо мной смеетесь?

- Да, да, да! - продолжал веселиться профессор: - Ой, чего только не услышишь! Идите сюда, давайте зачетку!

- Не может быть.

- Что не может? Я им-по-тент. Вы о таких слыхали?

Настя молча вернулась к столу и положила перед повеселевшим изувером зачетную книжку.

- Я не занимаюсь сексом. - Профессор расписался в графе "Зарубежная литература": - Я никого не трахаю - меня никто не трахает. А постращать люблю. Ни одной юбки не пропускаю. Ничего не могу с собой поделать. Много ем, читаю, пробую исправиться, а результат один и тот же… Берите вашу зачетку, идите с богом.

- Тройка? - спросила Настя.

- Пятерка, вы ее выстрадали.

- Спасибо.

Перед тем, как выйти, Настя остановилась в дверях:

- Вы знаете Кобру? - спросила она.

- Африканскую? - улыбнулся Аркадьев.

- Ну, я, короче, должна была сказать: там очень грязно...