Валерий Прохватилов - Снайпер должен стрелять

«Сейчас сцепятся», — подумал Доулинг, намереваясь их прервать. Но он ошибся, не улавливая, насколько отношение Маккью к Городецкому стало иным. Поскольку все предположения Андрея, касающиеся «Тройного трамплина», подтвердились, Чарлз склонен теперь был все успехи группы Монда приписывать ему одному. Кто захватил Дика Чиверса, тоже не вызывало у него сомнений. Вранье про какого-то русского, который якобы подсунул Дика в машину Городецкого, его забавляло, и ему было интересно послушать, что еще Андрей наплетет, видимо, уже не из-за вредности характера, а не желая, чтобы все успехи увязывались с его именем.

— Чарлз, дружище, — Доулинг решил взять инициативу в свои руки, — вопрос надо ставить по-другому. И вопрос серьезный. Я склонен думать, что нам, может быть и весьма странным способом, предлагают сотрудничество, то есть что наш, назовем его так — «русский друг», во-первых, показывает, откуда можно ждать поддержки, во-вторых, что дело гораздо серьезнее, чем мы с тобой думаем.

Мари улыбнулась, в словах Доулинга ей явно почудились интонации Монда.

— Я согласна с Сэмом, — сказала она, — и давайте не будем прикидываться простачками, — если это поддержка, то поддержка русской разведки, заинтересованной и в разрешении загадки «Тройного трамплина», и в деле Хестера-Конорса. С Чиверсом, если он действительно американский разведчик, наши интересы более чем расходятся, а здесь… Что вас смущает, мистер Маккью? Не хотите ли вы посочувствовать вашему соотечественнику?

— Я? — Чарлз расхохотался. — Я уже сижу и мозгую, как буду завтра с ним беседовать. Не решаюсь пригласить вас в качестве зрительницы, Мари. Боюсь, зрелище будет не из самых приятных.

Дика Чиверса ввел один из помощников Чарлза, прихваченных им с собой. В комнате для допросов, обставленной более чем скромно, стоял стол, за которым сидел Чарлз, и стул, на который попросили присесть Чиверса. Единственное окно было забрано решеткой. Яркий свет ламп, казалось, не оставлял места тени. Лицо Чарлза Маккью ничего не выражало. И хотя он внимательно разглядывал Чиверса, можно было подумать, что его скорее интересует стул, на котором тот сидит, чем он сам. Но это было совсем не так, потому что Дику Чиверсу он был обязан многим: и презрительным самовластием его отца; и ядовито-слащавым самодовольством «старого спрута», приходящегося Дику дедом; и унижением, связанным с безумной попыткой ликвидировать Городецкого; и, наконец, с необходимостью тайно продолжать расследование Кирхгофа, от которого — теперь он мог это сказать — прямая дорога вела к Дику Чиверсу и Кадзимо Митаси.

Год тому назад, когда вместе с Марком Бруком они впервые появились в «Сноуболле», Маккью и представить себе не мог, как неожиданно и круто все переменится. Теперь он честно осуждал себя за ту близорукость, что не позволила ему понять, какой подарок приподнесла ему судьба в лице Андрея Городецкого. И этого сидящего сейчас перед ним недочеловека, про которого Милена, секретарь Доулинга, писала в своем рапорте, что он «должен нравиться женщинам», — Андрей передал ему в руки.

Чарлз Маккью начал допрос.

— Ваше имя? — бесстрастно произнес он.

— Сначала я хотел бы узнать, где я нахожусь и по какому праву меня задержали? — с презрительной усмешкой заявил Дик.

— Отвечаю, — не отрывая от него глаз, с холодным чиновничьим равнодушием сказал Чарлз. — Вы находитесь в здании двадцать второго территориального полицейского управления. Задержаны вы по обвинению в организации бандитского нападения в районе Бэдфул и убийстве, совершенном на территории этого района. Итак, ваше имя?

— Я могу утверждать одно: объектом бандитского нападения стал я сам. И требую немедленной связи с посольством.

— С каким?

— С португальским.

— Вы гражданин Португалии?

— Да. И представляю здесь интересы корпорации «Интернэшнл индастри».

— Меня, если вы поняли, интересует ваше имя.

— Жоан Роваско.

— Как? Как? Жоан? Что? Роваско? — Чарлз, казалось, взорвался хохотом, тупой, равнодушный, холодный чиновник исчез, растворился в воздухе, перед Чиверсом сидел задыхающийся от смеха весельчак, тыкающий в него пальцем, как в невидаль, вызывающую неодолимую веселость. Вдруг палец этот взлетел вверх и вместе с ладонью с треском опустился на стол. Гримаса отвращения на миг исказила лицо Чарлза, и оно опять стало спокойным.

— Представляю, какая физиономия была бы у капитана Рикардена, явись к нему вы под этим именем, — сказал он. — Разве не другое имя стояло в документах, которые вы ему предъявили, требуя выдать аппаратуру?

— Я не понимаю, о чем вы говорите. И еще раз требую связать меня с посольством. — Дик начал нервничать.

— Сейчас поймете. — Маккью вынул из ящика стола фоторобот «сотрудника министерства» и протянул ему: — Слишком многие, притом с профессионально наметанным глазом, видели вас здесь.

— Я отказываюсь разговаривать с вами до тех пор, пока не увижусь с представителем посольства.

— Какого посольства, капитан Чиверс? — повышая голос, проговорил Чарлз почти по слогам. — Я вас слишком давно и хорошо знаю. Жоан, Дон Кихот, Санчо Панса, Фидель Кастро… Хватит кривляться!

— Ах вот как! То-то вы сразу показались мне соотечественником! Тем лучше. — Дик чуть не вскочил со стула. — Тогда я требую немедленно связать меня с нашим посольством. И запомните, я не из тех, кто прощает глумление над собой.

Глаза Чарлза сузились, и он чуть заметно кивнул своему помощнику. Стул из-под Чиверса вывернулся, и на него обрушился град ударов, таких молниеносных и страшных, что сознание покинуло его раньше, чем он успел ужаснуться тому, что с ним происходит.

Очнулся он под сильной струей холодной воды, которая лилась ему на затылок, заливала глаза, текла за шиворот. Он оперся руками о раковину, почувствовал под ногами пол. Сильная рука выдернула его из-под струи.

— Умойтесь, — последовала команда, и на плечо его бросили полотенце. Все еще приходя в себя, он послушно умылся, вытерся полотенцем и увидел себя в зеркале. Похоже, процедура эта была предусмотрена, потому что увиденное потрясло его.

Помощник Чарлза рванул его назад и втолкнул в комнату для допросов.

— Запомните, Чиверс, любая угроза в мой адрес будет заканчиваться для вас плохо, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, заявил Чарлз.

— Кто вы? — Голос плохо слушался Дика.

— Я — Чарлз Маккью. Это вам о чем-нибудь говорит?

— А-а, — протянул Чиверс, давая тем самым понять, что знает, с кем имеет дело, пытаясь уловить, почему Маккью позволяет себе то, за что ему придется расплачиваться собственной шкурой. — Верный и неподкупный, как любит говорить мой отец.