Лев Пучков - Профессия – киллер

— А куда санэпидемнадзор смотрит? — Славик поморщил нос. — Ведь тут же просто рассадник… Да и грунтовые воды — того…

Оставив без внимания замечание руководителя операции, мы с Серегой, стараясь дышать как можно меньше, начали извлекать из багажника трупы. Вскоре Славик к нам подключился, и мы, изрядно помучившись, рассадили жмуриков в салоне.

Затем Славик перестраховался, как я подумал: снял свою тенниску и тщательно протер те места в салоне и на машине вообще, где, по его мнению, могли остаться наши пальчики.

А после этого он отмочил такую штуку, какую я видел в каком-то боевике: свернул тенниску трубочкой, вымочил ее в бензине и оставил в горловине бензобака, на треть вытащив наружу.

После этого мы с Серегой толкали «Волгу» к краю обрыва, а Славик шел рядом с зажигалкой в руке и считал.

Когда передние колеса, что называется, зависли над пропастью, Славик дал команду:

— Навались!

Мы поднатужились, машина на секунду застопорилась, уцепившись днищем за край, не хотела туда, в вонючую яму, потом все же рухнула вниз. В самый последний момент Славик успел поджечь свою тенниску.

«Волга» с бывшими врагами еще неслась по склону — глубокий был овражек, когда лопнул-рванул бензобак, и машину мгновенно охватило яркое пламя. Ну и зрелище, я вам скажу!

— Извините, мужики, что так получилось, — вполне искренне произнес Серега, наблюдая пожар на дне зловонного оврага.

Минут через сорок без особых приключений, если не считать суматошного лая, который почему-то подняли при нашем появлении на улице обычно спокойные собаки частного сектора, мы прибыли домой.

Нас напряженно ждали. Шеф расхаживал по холлу из угла в угол, как Ильич перед бегством в Финляндию, а телохранители, чтобы чем-то себя занять, замазывали в моей комнате следы недавнего побоища. Они благополучно захоронили в лесу трупы киллеров и без помех вернулись обратно.

Немного посидев, мы крепко вмазали. Я засадил один за другим два стакана водки, не закусывая, потом вдруг вспомнил, спросил у Славика:

— А что, был среди троих киллеров тот самый Тимур?

Славик пожал плечами.

— По-моему, нет, наверное, не было.

Ага, я так и думал, что Тимур — это миф. К моему Тимуру он никакого отношения не имеет. Я встал из кресла и, не дождавшись, когда совсем свалит с ног, резко проследовал в ванную — ха-ха, я первый!

Еле-еле домывшись, я с трудом закрутил кран, даже не потрудился прикрыться полотенцем и так и отправился голый к себе в комнату, лишенную ковра и со свежими пятнами шпаклевки на стенах. там я рухнул на кровать и начал проваливаться в сон. Вот последние в ту ночь мысли:

«Мы уложили семь человек плюс Ходжа, которого убрал Грек… Восемь трупов… Из них четверых убил я лично — насчет пятого сомневаюсь… Тимур… Сказки это, сплетни… Кому-то выгодно… Да, они, конечно, плохие — сволочи они, преступники. Но убил я их не на войне, не при разоружении или захвате… А убил для того, чтобы мой шеф мог и дальше процветать… а до этого убил Берковича. Он тоже сволочь, отмывала… И тоже не на войне, а ради благополучия Дона, хотя тот и не просил… да я просто самый обыкновенный убийца… Нет, не обыкновенный… Спать.»

Может ли присниться что-нибудь хорошее, если ложишься на рассвете, да еще хлопнув перед «залеганием» два стакана водки?

Мне опять приснился Тимур. Только в этот раз я убегал от него по здоровенной круче осыпающейся гальки, а он стоял внизу, совсем рядом, и целился в меня, держа на плече гранатомет. Галька осыпалась, я скатывался вниз, к Тимуру, а он ухмылялся и целился мне точно между лопаток. Я старался двигаться быстрее, но все получалось медленно и вяло…

Потом вдруг оказалось, что Тимур стоит на самом верху кучи, а я изо всех сил стараюсь вскарабкаться наверх, чтобы достать его, но не получается: я падаю, опять поднимаюсь и ползу. Что-то мешает, кто-то тянет меня за плечо липкой холодной рукой. Я оглядываюсь…

Это Грек, с волосяными рогами и окровавленным теменем, жутко скалится и тащит меня за плечо вниз, в вонючую беспросветную мглу… Хочется кричать — и не получается: зубы свело. Только мычание вырывается наружу из груди…

Я проснулся в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем. За плечо меня теребил Славик — свежий, выбритый и пахнущий хорошим одеколоном.

— Вставай. Уже двадцать минут девятого! У тебя есть полчаса, чтобы привести себя в порядок и позавтракать…

— Какого х…я?! — возмутился я. — Буду спать, пока не высплюсь! Ведь полшестого спать лег! Я чо вам, лошадь?

— Дон сказал, чтобы все без опоздания прибыли в офис. И выглядели свежими и бодренькими! — объяснил Славик и тут же покинул комнату, не желая, видимо, принимать дальнейшего участия в грозивших затянуться дебатах.

Ууууу!!! Твою мать! Свежими и бодренькими… Я сел на кровати и схватился за голову. У Чейза и других крутых мастеров детективного жанра сплошь и рядом утро какого-нибудь сыщика или иного главного героя начинается с ужасной головной боли, тошноты и нежелания открывать глаза после недурственно проведенной ночи.

Я обычно пропускал эти описания мимо ушей, вернее, оставляя без внимания. Ну зачем это? Встал себе и встал. Подумаешь, головка бо-бо. Иди прими душ и проводи расследование, раз так много внимания уделяют его описанию.

Если хотите понять, каково мне было в то утро, можете — в зависимости от степени занятости и привычек — либо взять несколько зарубежных детективов (только желательно в качественном переводе: отыщите в них все описания пробуждений главных героев и обобщите), либо отправиться на городскую свалку, погулять там пару часиков после полуночи, затем с часовой экскурсией заглянуть в городской морг и посидеть там рядом с кадаврами, а напоследок выпить бутылку водки, не закусывая, и вот тогда завалиться поспать, упросив предварительно ваших домашних, чтобы непременно разбудили через два с половиной часа.

А после пробуждений настройте себя на то, что вам придется в хорошем темпе решить всю первую главу книги Стива Барра «Россыпи головомок», не заглядывая в ответы, и уложить до обеда, поскольку после обеда будет черт знает что…

Хм… Да. Я принял контрастный душ. Разминаться смертельно не хотелось: болели ноги и спина. Потом побрился и выпил кофе на пустой кухне — больше ничего организм принимать не желал.

Затем я заглянул в холл, где уже скучали все наши, и сообщил Дону, что мне нечего надеть, поскольку все мои шмотки после вчерашнего необходимо сдать в утиль. Более они ни для чего не годились. Сообщая это шефу, я надеялся, что из-за столь веской причины меня оставят а покое и можно будет отправляться спать.

Дон, однако, сделал жест рукой, как бы представляя присутствующих. Я внимательно поглядел и обнаружил, что все они одеты в его вещи. Причем если на Славике с Сергегой шмотки сидели нормально, наши шкафчики выглядели очень потешно — как подстреленные.