Александр Бородыня - Крепы

Посредством полевого телефона Лепешников проинформировал своих соратников о появлении гостя, и в комнату постепенно стали стягиваться люди. Некоторые фигуры выступали явно, так явно, что на мгновение могло показаться, будто они живые, но в основной своей массе здесь мертвые были совсем другие — не такие, как в городе, а полупрозрачные, наплывающие друг на друга, зачастую лишенные индивидуальных черт. Порождения группового кошмара! Зачастую они были неразъединимы — все вперемешку: тела, пуговицы, фуражки, штыки… Никто из них никогда не лежал в могиле — не было у них могил. Скоро от дыма стало не продохнуть. Алану Марковичу сделалось совсем уж тепло и уютно. Вокруг скрипели табуретки, гудели охрипшие голоса:

— В дзот они ящики свезли.

— Да видел я их в деревне.

— В деревне они посылочки вскрывают: проверят — и туда, в дзот!

— Чушь, чушь все… Эти — из ящиков, я сам видел их в деревне.

Прикрепив к стене большую мятую карту и разгладив ее ладонью, Лепешников сказал, перекрывая другие голоса:

— Товарищи, я прошу тишины! — Он загасил свою самокрутку и водил по карте пальцем. — Серьезное дело! Вот он, этот дзот! — Ладонь его хлопнула посередине карты. — Здесь! Алан Маркович, — Лепешников повернулся к Алану, — пожалуйста, расскажите нам все, что вы знаете. Ясное дело, предстоит драка, так что нам бы хотелось прояснить суть вопроса.

«Что я им скажу? — поднимаясь, думал Алан. — Как объяснить этим людям — а большинство из них с начала прошлого века ничего, кроме этого леса, и не видели, — что такое крепы, как крепы убивают живых и как нападают на мертвых?..»

Не придумав ничего лучшего, он встал возле карты и начал свой рассказ с самого начала — с командировки. Говорить было очень трудно, но каждое следующее слово давалось все легче и легче. Его слушали внимательно, не перебивали. Когда он закашлялся от дыма, многие по примеру Лепешникова затушили свои самокрутки. Когда Алан закончил и опустился на табурет, Лепешников сказал:

— Ну, я так понимаю: теперь всем ясно, за что воюем.

— Соглашение, значит, побоку? — спросил кто-то. — В деревню, значит, ни ногой теперь?

Полог приподнялся, и из-под брезента выглянула женская головка в белой косынке.

— Тише! — прошептала медсестра и приложила палец к губам. — Мальчишка заснул. Не орите вы так…

— Соберемся и ударим, — тоже шепотом сказал, поднимаясь рядом с Лепешниковым и проходя к карте, чисто выбритый юноша с голубыми детскими глазками. — С ними кто? Гниль: оккупанты, полицаи, французы, НКВД, рогатые каски. Почему мы должны наши русские хаты с ними делить? Да плевать, плевать я хотел на соглашение..

— Но их больше, и у них, между прочим, техника, — возразил хриплый голос слева.

— У нас тоже техника. Они не ждут нападения. На нашей стороне внезапность! — сказал Лепешников. — Задача, правда, двойная. Нужно не только уничтожить роботов, но и вытащить оттуда ваших друзей.

— Они мне не друзья! — поправил Алан.

— Парень и девушка… Сегодня утром на автобусе приехали. Не ваши разве?

— Она не девушка!

— А кто ж она тогда?

В комнате закашляли, выплевывая дым. Раздались смешки, шепот. Алан Маркович пытался сообразить, как бы сменить неприятную тему.

— Мы могли бы… вывезти отсюда кости, — осторожно предложил он. — Захоронить в Германии, во Франции. Кости вывезем — и немцев не станет. Вы же знаете: мертвые к праху привязаны.

— Здорово было бы их убрать! — поддержал молодой человек.

— Организуем, — обещал Алан. — Сейчас есть много охотников до перевозки костей. Дело хлопотное, нескорое, но вполне осуществимое.

Когда комната опустела и они с танкистом остались вдвоем, Алан сказал:

— Дмитрий, я не хотел при всех… Но мне нужно, прежде чем мы начнем штурм, сходить в деревню! Я обязательно должен поговорить с этими двумя ребятами.

— Ваши сложности, но сопровождения не обещаю. Сквозь кордоны мертвых нам не прорваться. А по графику мы можем занять деревню только через сорок часов. Драгуны, правда, могут… Как я позабыл?! Конечно! У них ведь отдельное соглашение по зданию почты. Вот они-то вас и проводят!

Первые семь машин — основа для будущих механических крепов — были надежно заперты в бункере. Когда Анну привезли сюда и она спустилась по бетонным ступенькам вниз, молодые люди, улыбаясь, неподвижно стояли вдоль серой стены. Они были отключены.

— Почему?

Анна вопросительно глянула на сопровождавшего ее немецкого офицера. Шагнув к ближайшему роботу, зачем-то поправила на нем галстук.

— Нам показалось, так будет спокойнее, — объяснил немец. — В деревне похороны, не хотелось бы смущать живых.

— Но ведь все равно пятеро там, на глазах?

— Мы решили, так будет надежнее!

Рядом с ухом Анны раздался шорох:

— Спросите у него, — потребовал лилипут, — не было ли каких-нибудь инцидентов?

Уже в машине, по дороге назад, в деревню, объезжая замершую танковую колонну, офицер неохотно объяснил, что и так никто не хочет участвовать в этом странном деле, а поскольку здесь силой не заставишь, то решили хоть часть роботов пока изолировать. Он сказал, что сначала было более двухсот желающих принять участие в конкурсе на превращение в сверхчеловека, а теперь осталось только пятьдесят — разобрались.

— Не хотят, значит? — спросила она, разглядывая черные точки, носившиеся над полем.

— Не хотят! — подтвердил немец.

Уже у околицы Анна увидела знакомое серое пальто. Алан Маркович быстро шел через поле.

— Остановите! — потребовала она, но тут же переменила свое решение. — Впрочем, нет, не нужно. Пусть идет!

Возле здания комендатуры, когда машина, подняв тучу пыли, остановилась, Анна вышла и, лишь мгновение поколебавшись, направилась дальше по улице. Нужно было попробовать договориться с мастером. Если Тимур поймет суть происходящего, он, может быть, решится пожертвовать своей дурацкой гордостью. Может, он поймет наконец, что такое настоящая любовь. Может быть, решится. Как бы это все упростило.

«Он не знает, что нам всем грозит, — размышляла Анна. — Он не знает, что пути живых и пути мертвых могут разойтись навсегда. Но почему он должен отказаться от Майи? Конечно, им лучше соединиться. Но дадут ли им соединиться, даже если они оба захотят? Почему, спрашивается, Ибрагим Андреевич в своем глобальном проекте изготовления новых крепов на механической основе так боится этого соединения? Наверное, председатель не хочет осложнений, боится неуправляемой реакции. Ведь все, что делает комиссия, — это научный эксперимент, а если соединятся Майя и Тимур, тут будет уже нечто совсем другое — как у меня было. Любовь. Ведь Тимур еще жив, и в крепа сольются не просто несколько мертвых душ и любимый механический предмет, а еще и живой человек».