Артур Хейли - В высших сферах

— Я хотел бы подумать об этом, господин премьер-министр, если не возражаете, — с сомнением в голосе произнес Артур Лексингтон.

— Конечно, Артур, как решите, так и будет. — Хоуден явно считал, что к этой теме надо подойти осторожно, если вообще ее касаться.

Лексингтон приостановился у телефона на полированном столе в центре комнаты и с легкой улыбкой спросил:

— Не попросить ли нам кофе перед встречей с судьбой?

Президент крикнул своим сильным грубовато-добродушным голосом через лужайку у Белого дома, отделявшую его от кучки толкающих друг друга в поисках лучшего фокуса фотографов:

— Вы, ребята, должно быть, отсняли столько пленки, что на два фильма хватит! — И, повернувшись к стоявшему рядом премьер-министру, добавил: — Как вы думаете, Джим? Может, пойдем в дом и начнем работать?

— Жаль уходить, господин президент, — сказал Джеймс Хоуден. После холодной оттавской зимы он получал большое удовольствие от тепла и солнца. — Но наверное, пора.

И он мило кивнул маленькому широкоплечему человеку с костистым лицом и острым волевым подбородком. Только что прошедшая встреча на воздухе с пресс-корпусом Белого дома чрезвычайно понравилась Хоудену. На протяжении ее президент крайне любезно держался с премьер-министром, мало говорил сам и обращал к Хоудену вопросы репортеров, так что именно его будут цитировать сегодня и завтра в прессе, по телевидению и радио. Да и потом, когда они направились на Южную лужайку Белого дома, чтобы предстать перед фотографами и ТВ-камерами, президент старательно направлял Джеймса Хоудена ближе к батареям линз. Подобное внимание, подумал Хоуден, большая редкость для канадца в Вашингтоне и может немало поднять его статус дома.

Он почувствовал на своем локте массивную руку президента с крепкими пальцами, направившую его к лестнице в резиденцию. Выражение его лица под прядью волос с сединой было спокойно и приятно.

— А что, если, Джим… — Это было произнесено с гнусавым выговором уроженца Среднего Запада, который так выигрышно звучал в Беседах у Камина. — Что, если мы отбросим эту формулу — «господин президент»? — И хрипло хмыкнул. — Я полагаю, вы знаете, как меня зовут.

Хоуден с искренним удовольствием произнес:

— Почту за честь, Тайлер.

В уголке его сознания мелькнула мысль, не удастся ли сообщить прессе о столь близких взаимоотношениях. В Канаде это доказало бы, что его критики, которые вечно ноют по поводу того, что правительство Хоудена не имеет влияния в Вашингтоне, врут. Конечно, он признавал, что большая часть сегодняшних и вчерашних любезностей объясняется твердой позицией Канады в переговорах, а он намеревался и дальше держаться ее. Но это не основание для того, чтобы не быть довольным или устраивать политический скандал при первой возможности.

Они шли по лужайке, погружаясь ногами в мягкую землю, и Джеймс Хоуден сказал:

— У меня еще не было возможности лично поздравить вас с переизбранием.

— Ой, благодарю вас, Джим! — И снова могучая рука, как лапа, опустилась — на этот раз на плечо премьер-министра. — Да, выборы прошли замечательно. Я горжусь тем, что избран наибольшим числом голосов, какое когда-либо получал президент Соединенных Штатов. И, как вам известно, мы имеем большинство в конгрессе. Это тоже кое-что значит: ни один президент не имел такой поддержки, какую я имею в данный момент в палате представителей и в сенате. Скажу вам конфиденциально: нет такого закона, который я хотел бы принять и который не был бы принят. О, я иду то тут, то там на небольшие уступки, но ничего серьезного. Это уникальная ситуация.

— Для вас, пожалуй, действительно уникальная, — сказал Хоуден. Он решил, что добродушное подтрунивание не причинит вреда. — Но при нашей парламентской системе партия, находящаяся у власти, конечно, всегда сможет провести какой захочет закон.

— Верно! Верно! И я не думаю, что не было такого времени, когда бы я — или некоторые мои предшественники — не завидовал вам. Знаете ли, ведь это просто чудо, что наша конституция вообще работает. — Голос президента зазвучал сильнее. — Беда в том, что отцы-основатели так стремились избавиться от всего британского, что вместе с вещами скверными выбросили и все хорошее. Но всегда стараешься улучшить то, что имеешь, будь то в политике или в личных делах.

С этими словами они дошли до широкой лестницы с балюстрадой, которая вела вверх под сводом Южного портика с колоннами. Президент побежал впереди гостя вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку, и, чтобы не отстать, Джеймс Хоуден последовал его примеру.

Но на полдороге премьер-министр остановился, задыхаясь и весь в поту. Его темно-синий шерстяной костюм был идеален для Оттавы, а под теплым вашингтонским солнцем оказался слишком тяжелым. Хоуден пожалел, что не взял с собой один из своих более легких костюмов, но, просматривая их, он пришел к выводу, что ни один не подходит для данного случая. Президент, по слухам, был очень внимателен к одежде и порой по несколько раз в день менял костюмы. Но, правда, глава США не имел личных денежных забот, как канадский премьер-министр.

При этой мысли Хоуден вспомнил, что еще не сообщил Маргарет о том, насколько осложнилось его финансовое положение. Человек из треста Монреаля дал ему ясно понять: если они не перестанут растаскивать оставшиеся несколько тысяч, по выходе в отставку он будет получать столько, сколько мелкий ремесленник. Конечно, дело никогда до этого не дойдет — можно обратиться в Фонд Рокфеллера или какой-нибудь другой (Рокфеллер дал ведь ветерану — премьер-министру Маккензи Кингу — сто тысяч долларов в день его ухода в отставку), — но мысль о том, чтобы искать подаяния у американцев, сколь бы щедры они ни были, все-таки была унизительна.

Поднявшись еще на несколько ступеней, президент остановился.

— Пожалуйста, извините меня. Я всегда заставляю людей так делать, — сказал он каясь.

— Мне следовало быть осторожнее. — Сердце у Джеймса Хоудена так и колотилось; слова вылетали из горла вместе с прерывистым дыханием. — Все, наверно, из-за вашего замечания насчет личных дел.

Он, как и все, знал, что президент всю жизнь заботился о своем физическом состоянии, а также состоянии тех, кто его окружал. Помощники в Белом доме — в том числе вялые генералы и адмиралы — сменяли друг друга, измученные ежедневными состязаниями с президентом в мяч, теннис или бадминтон. Из уст президента часто раздавались жалобы на то, что «у этого поколения животы, как у Будды, а плечи — как уши у английских гончих». Этот президент возродил также любимое времяпрепровождение Теодора Рузвельта — прогулки по сельской местности напрямик, сквозь деревья, амбары и копны сена, а не обходя их. Президент пытался даже осуществить это в Вашингтоне, и, вспомнив об этом, Хоуден спросил: