Артур Хейли - В высших сферах

— Выше головы не прыгнешь, — сказал наконец Алан. — Я считаю, нам надо складывать оружие.

Было это девятого января, во вторник, в два часа дня. И они уже час как перестали искать.

В их бдении в юридической библиотеке произошел небольшой перерыв — накануне утром совет департамента рассматривал апелляцию Анри Дюваля по поводу результата специального расследования. Но это была пустая, чисто формальная процедура с предсказуемым концом, поскольку председателем совета был Эдгар Крамер, а членами — два сотрудника департамента по иммиграции.

Эту процедуру Алан первоначально надеялся оттянуть. После того как ему ничего не удалось добиться в суде, все пошло стремительно быстро…

Алан хотя и знал, что усилия его напрасны, все же старательно изложил свои аргументы, словно перед судьей и присяжными. Совет — включая Эдгара Крамера, который на протяжении всего заседания держался чрезвычайно любезно, — внимательно выслушал Алана, затем торжественно объявил свое решение, подтверждавшее ранее вынесенный вердикт. Алан сказал потом Тому Льюису: «Это было все равно как доказывать что-то королеве из «Алисы в Стране чудес», только в гораздо более нудной атмосфере».

Сидя в крошечном, заваленном бумагами кабинете, Алан покачался на кресле, и ему стало жаль, что дело Дюваля почти подошло к концу. Похоже, он больше ничего не может сделать. «Вастервик» — ремонт судна был закончен, и его теперь заново загружали — должен отплыть через четыре дня. До этого — наверное, завтра — он должен пойти на корабль и сообщить последние новости Анри Дювалю. Но он знал, что это не будет неожиданностью: молодой безбилетник уже столько узнал о человеческом безразличии, что еще один отказ дать ему приют не слишком удивит его.

Алан поднял с кресла свое шестифутовое тело, почесал коротко остриженную голову и вышел из застекленного куба в скромную приемную. Там не было никого. Том Льюис уехал в центр в связи с делом о недвижимости, которое дня два назад им посчастливилось получить, а их вдовствующая бабушка-машинистка, измученная нагрузкой последних нескольких дней, отправилась в обеденный перерыв домой, заявив: «Надо сутки отоспаться, мистер Мейтленд, и вам советую последовать моему примеру». Может, это и разумно, подумал Алан. Его потянуло пойти домой, в тесную квартирку на Гилфорд-стрит, вытянуть из стены складную кровать и забыть все, включая безбилетников, иммиграцию и неприятное человечество вообще. Исключение составляла Шэрон. Точно: он сосредоточит мысли исключительно на Шэрон. Интересно, где она сейчас; что делала со времени их последней встречи два дня назад — нескольких минут за кофе, вырванных из сидения в юридической библиотеке; о чем думает; как выглядит; улыбается или подзадоривающе хмурится, как с ней иногда бывает…

Он решил позвонить ей. У него было свободное время: для Анри Дюваля он ничего больше уже не мог сделать. И он набрал номер Деверо с телефона в приемной. Ответил дворецкий. Да, мисс Деверо дома. Не будет ли мистер Мейтленд так любезен подождать?

Через минуту-другую он услышал легкие шаги у телефона.

— Алан! — Голос Шэрон звучал взволнованно. — Ты что-то нашел!

— Хотел бы я, чтобы так было, — сказал он. — Боюсь, мы выходим из игры.

— О нет! — В ее тоне было искреннее сожаление.

Он рассказал ей о тщетных поисках, о бесполезности продолжать дело.

— Все равно я не верю, что это конец, — сказала Шэрон. — Ты подумаешь, подумаешь, и что-то появится, как бывало раньше.

Алана тронула ее вера в него, но у него такой уверенности не было.

— У меня была одна идея, — сказал он. — Сделать модель Эдгара Крамера и всадить в нее булавки. Это единственное, чего мы еще не пробовали.

Шэрон рассмеялась.

— Я умела лепить фигурки из глины.

— Давай сегодня вечером займемся этим, — предложил он, обрадовавшись. — Начнем с ужина, а потом, может, и лепкой займемся.

— Ох, Алан, извини, но я не могу.

У него вырвалось:

— Почему?

Шэрон минуту помедлила, потом сказала:

— У меня намечена встреча.

Что ж, подумал он, задал вопрос — получил ответ. Интересно, с кем у нее встреча: с каким-то давно знакомым человеком или нет — и куда они пойдут. В нем вспыхнула ревность, но он сказал себе, что это глупо. В конце-то концов Шэрон вела светскую жизнь — и довольно наполненную — задолго до того, как появился он. И поцелуй в отеле не значит, что она принадлежит ему…

— Мне жаль, Алан, право жаль. Но я не могу отменить.

— А я и не хотел бы, чтобы ты так поступила. — И намеренно бодрым тоном добавил: — Желаю повеселиться. Я позвоню, если будут какие-то новости.

Шэрон нерешительно произнесла:

— До свидания.

Когда он опустил трубку, приемная показалась ему еще меньше и унылее, чем прежде. И он, жалея, что позвонил, стал мерить ее шагами.

На столе стенографистки внимание его привлекла кипа вскрытых телеграмм. Он никогда в жизни не получал столько телеграмм, как в последние дни. Взяв лежавшую сверху, он прочел:

ПОЗДРАВЛЯЮ БЛЕСТЯЩЕ ПРОВЕДЕННОЙ БОРЬБОЙ ВСЕ ДОБРОСЕРДЕЧНЫЕ ГРАЖДАНЕ ДОЛЖНЫ РАДОВАТЬСЯ ЗА ВАС

К.Р. БРАУНИ

Кто такой этот К.Р. Брауни? — подумал Алан. Мужчина или женщина? Богатый или бедный? И что это за человек? Его или ее действительно возмущает несправедливость и притеснение… или это просто проявление сентиментального пыла? Он положил на место телеграмму и взял другую.

ИИСУС СКАЗАЛ ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ ДЛЯ ОДНОГО ИЗ МОИХ МЕНЬШИХ БРАТЬЕВ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ ДЛЯ МЕНЯ БУДУЧИ МАТЕРЬЮ ЧЕТЫРЕХ СЫНОВЕЙ МОЛЮСЬ ЗА ВАС И ЭТОГО НЕСЧАСТНОГО ПАРНЯ

БЕРТА МАКЛЕЙШ

Внимание Алана привлекла третья телеграмма, более длинная, чем остальные.

СОБРАВШИЕСЯ ЗДЕСЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЧЛЕНОВ КЛУБА КИВАНИ В СТЭПЛТОНЕ И РАЙОНЕ МАНИТОБЫ ПРИВЕТСТВУЮТ ВАС И ЖЕЛАЮТ УСПЕХА В ПРЕКРАСНОМ ГУМАННОМ ДЕЛЕ ТЧК МЫ ГОРДИМСЯ ВАМИ НАШИМ КАНАДСКИМ ТОВАРИЩЕМ ТЧК МЫ ПРОВЕЛИ СБОР СРЕДСТВ И ВЫСЫЛАЕМ ЧЕК ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ИСПОЛЬЗУЙТЕ ЭТИ ДЕНЬГИ КАК СОЧТЕТЕ НУЖНЫМ

ДЖОРДЖ ЭРНДТ, СЕКРЕТАРЬ

Алан вспомнил, что чек прибыл утром. Он был передан — вместе с другими — трест-компании Британской Колумбии, которая взялась заниматься средствами, поступающими для Анри Дюваля. На данный день пришло около тысячи ста долларов.

«Спасибо вам, К.Р. Брауни, миссис Маклейш и клуб «Кивани» из Стэплтона, — подумал Алан. — А также и всем остальным. — Он перелистал толстую кипу телеграмм. — Я не сумел сделать ничего хорошего, но все равно благодарен вам».

Он заметил в углу лежавшие на полу две горы газет и еще кучу, громоздившуюся на кресле. Во всех трех пачках было много нездешних газет — из Торонто, Монреаля, Виннипега, Реджайны, Оттавы и других городов. Он заметил, что была даже газета из такой дали, как Галифакс, что в Новой Шотландии. Кое-кто из приезжих репортеров оставил в редакциях заметки, которые, по их словам, написаны о нем. И сосед по офису, что через коридор, принес пару «Нью-Йорк таймс», по всей видимости, по той же причине. До сих пор у Алана не было времени просмотреть их, за исключением нескольких. Когда-нибудь — и скоро — он просмотрит их все и, наверное, наклеит в альбом — едва ли он еще когда-либо будет занимать такое место в «Новостях». Интересно, какое придумать для альбома название? Может быть, что-то вроде «Свидетельство проигранного дела»?