Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью

— А то, что вы очень помогли бы, взяв эти беседы на себя.

Агент молчал.

— Ваша ставка повысится, — твердо продолжал я. — Сто пятьдесят за каждого жеребчика. Может быть, гранд в месяц.

— А может быть, год за сводничество.

Я пожал плечами.

— Любой бизнес связан с риском. И чем выше прибыль, тем выше риск.

Агент выплеснул содержимое из кофейной чашки, вынул из стола пинтовую бутылку дешевого виски и дрожащей рукой налил чашку с верхом.

— А кем я буду, получив повышение по службе? Подтиральщиком?

— Вы считаете это каким-то нездоровым, тайным бизнесом, — разозлился я. — Ничего подобного. У нас прекрасная комфортабельная квартира. Наши клиентки — богатые, хорошо одетые женщины. Многие из них вращаются в порядочном обществе. Некоторые служат в крупных корпорациях. Такие женщины не станут мараться. Сол, мы оказываем профессиональные услуги в чистой, приятной обстановке.

Хоффхаймер с любопытством поглядел на меня.

— Вы действительно верите в это дерьмо собачье?

— Верю, потому что это правда. Я не хочу иметь ничего общего с деятельностью ниже первого класса.

Прежде чем вернуться к себе, я зашел в аптеку на Таймс-сквер и купил упаковку презервативов «Фурекс».

Просмотрев законы, имеющие отношение к организации частных школ в штате Нью-Йорк, Оскар Готвольд посоветовал нам подумать об акционерном обществе. Потом предложил открыть чековый счет «Театральной академии Питера», оплачивая с него все официальные расходы — телефон, электричество, аренду и так далее. Он предупредительно сообщил, что для организации бухгалтерского дела мы можем воспользоваться услугами двоюродного брата его жены, молодого дипломированного бухгалтера-ревизора.

— Вам, конечно, не хочется терпеть убытки, — продолжал юрист. — Но сжульничать с накладными расходами очень легко. Важно иметь бумагу, которую можно предъявить на будущий год налоговой инспекции. У нас полно времени, чтоб продумать фиктивные операции.

Готвольд предостерег нас с Мартой от получения ежемесячного заработка чеком «академии», объяснив, что ее декларированные доходы не смогут оправдать огромную зарплату. Вместо этого можно получать объявленное жалованье раз в неделю чеками по сто долларов, и с них выплачивать подоходный налог. Двоюродный брат его жены подсчитает, сколько нам надо вносить в банк каждый месяц для покрытия официальных расходов.

Так мы открыли текущий счет «Театральной академии Питера». Одновременно был начат прием «наличных» чеков от постоянных клиенток.

Другое новшество, предложенное поначалу в шутку, оказалось столь прибыльным, что мы ввели его в практику.

Когда важная клиентка заказывала для подружки «сцену» в подарок на день рождения, я для забавы предложил выпускать стодолларовые подарочные сертификаты.

Идея понравилась, и мы сделали заказ на изготовление на фальшивом пергаменте свидетельств, дающих право получить один урок в «Театральной академии Питера». Сертификаты имели бешеный успех, так что пришлось печатать второй тираж. «Следующим шагом станут кредитные карточки», — сказала Марта.

Создание «академии» привело к одному нежелательному последствию: несколько юнцов явились узнать о расписании, преподаваемых предметах и плате за обучение.

Большинство из них Марта отшила, объяснив, что мы принимаем только людей с пятилетним профессиональным стажем. С тех, кого это не останавливало, она запрашивала сто долларов в час — достаточно, чтобы обескуражить самых назойливых потенциальных гениев.

Тем временем бизнес набирал силу, и в первую неделю февраля все три наши спальни не пустовали ни минуты. Мы собирались превратить в рабочее место кабинет, но решили отложить это дело, пока не накопим денег.

Я обсудил финансовые нововведения с Николь Редберн, которая была страшной скрягой и с чрезвычайной ловкостью решала уникальные проблемы нашего бизнеса.

— Это индустрия услуг, — толковала она мне. — А когда обслуживаешь клиентов, всегда сталкиваешься с трудностями.

Обычно она, предварительно позвонив, забегала к нам несколько раз в неделю, поздно утром или вечером после свидания.

Время от времени мы с ней обедали вместе в нашей квартире, когда уходила последняя клиентка и последний жеребец. Она всегда ела одно и то же: бифштекс с бутылкой вина и пирожные.

Оставаясь ночевать, она делила со мной большую постель в главной спальне. Объявленный ею закон — «никакого секса» — оставался нерушимым. Чем ближе мы становились, тем меньше это для нас значило.

Я уже лежал, читая «Вэрайети», когда обнаженная Николь вышла из ванной, только что из-под душа с полотенцем на голове. Я видел, как она встала перед большим, во весь рост, зеркалом и стала внимательно разглядывать себя.

— По-моему, неплохо, — крикнул я через комнату.

— Как страшно состариться, — сказала она, глядя на свое отражение. — Ты когда-нибудь думаешь об этом?

— Не больше двадцати четырех часов в сутки.

Я рассказал ей об отвергнутых пробах, когда продюсеры и режиссеры искали «кого-нибудь помоложе», и о том, что на Бродвей каждый год вливаются новые толпы красивых, талантливых юношей.

— У нас то же самое, — задумчиво произнесла Никки.

Она уселась на кровати, скрестив ноги, и стала мазать ногти ярко-красным лаком.

— С каждым годом на улицах все больше молодых охотниц. Ты же читаешь газеты. Им по четырнадцать — пятнадцать лет. А то и меньше. Это опасные конкурентки.

— Надо быть полным идиотом, чтоб связаться с четырнадцатилетней.

— Дело в том, — пояснила она, — что, соответственно накрашенные и одетые, они выглядят совершеннолетними. Перед тобой просто хорошенькая, гладенькая цыпочка. Ну, мужик и пользуется. Какие там у петуха моральные принципы…

— Но ты в потрясающей форме, — заверил я ее.

— Конечно, но я уже не девочка. Поэтому и рассчитываю только на десять лет.

Я смотрел, как она трудится над ногтями, сосредоточенно, сжав губы, твердо держа кисточку.

— У меня был парень, который любил делать мне маникюр, — вспомнила она. — А сейчас он уехал.

— Никки, тебе не противно? Я имею в виду то, чем ты занимаешься?

— Нисколько, — сказала она. — Может быть, потому, что и мать моя занималась тем же. Она старалась держать меня подальше, но я понимала, что происходит. Всего, два года назад я вела честную жизнь. Но отказалась от нее совершенно сознательно.

Меня восхищала ее твердость. Она шла своей дорогой так же уверенно, как Дженни Толливер — своей.

— Сначала было трудно, — подтвердила она. — Я знала многих девушек, ставших алкоголичками или наркоманками. Некоторые покончили с собой. Чтобы держать себя в руках, нужна строжайшая самодисциплина.