Си Бокс - Синий рай (в сокращении)

— Помню. Ох и раздражительный ты сегодня. — Она указала на его стакан. — Лучше притормози. И кстати, мистер Джим Хирн, меня ты не обманешь. — Она придвинулась ближе и заглянула ему в глаза. — Я же тебя знаю — ты пьешь, когда тебя что-то гложет. Толку от этого немного, но тебя не переубедишь.

— Я же объяснил…

— Помню, все дело в Тейлорах. Только о ком из них ты тревожишься? О детях или Монике?

Хирн почувствовал, как краска заливает шею. Лора всегда недолюбливала Монику Тейлор и продолжала относиться к ней с подозрением, хотя он и объяснял, что Моника видит в нем лишь старшего товарища, потому что он дружил с ее отцом.

В те времена, когда Джим Хирн еще объезжал мустангов, участвовал в родео вместе с командой колледжа и пользовался спонсорской поддержкой ранчо Роулинсов, Тай Тейлор был его самым близким другом и спутником в частых поездках. К отцу Моники, загадочному красавцу, звезде представлений, женщин тянуло как магнитом, несмотря на то что он был женат и растил дочь. Поначалу Хирн старался держаться поближе к Таю именно по этой причине: где Тай, там и женщины. Потом, после травмы колена, Хирн вернулся домой, его отношения с Лорой, которые прежде развивались вяло, приняли серьезный оборот, и они поженились. Оправляясь после травмы, он получил диплом финансиста, но понял, что его пристрастие к родео уже не вытравить ничем. Лоре не понравилось, что он вновь начал участвовать в родео и в особенности — возобновил дружбу с Таем. Впрочем, Хирн был верен Лоре и даже пытался образумить Тая, но не сумел. Однажды теплым майским днем Тай бросил свою семью, взял и уехал.

Хирн не был психологом, но даже он видел, каким ударом стал уход Тая для Моники и ее матери. Мать Моники начала попивать и перебралась в Спокан в поисках постоянной работы, чтобы потом выписать к себе дочь. Моника резко изменилась, в непрестанных метаниях быстро отбилась от рук и с каждым годом становилась все красивее. Парней тянуло к ней так же, как женщин — к ее отцу. Моника выбирала обаятельных и опасных красавцев.

Хирн сделал все, что мог, не приближаясь к дочери бывшего друга. Он одобрил ипотечный кредит после того, как кредитный комитет отказал Монике, ссылаясь на ее недостаточно высокие доходы. Тайком списывал комиссионные сборы за превышение кредитного лимита по ее банковскому счету. Когда Моника превышала лимит, Хирн сам звонил ей и время от времени одалживал ей несколько сотен. Моника всякий раз искренне благодарила его.

Она нравилась Хирну несмотря на то, что раз за разом ошибалась в выборе. Влекло ли его к ней? Конечно. Как любого другого мужчину.

— Да найдут их, этих детей, — прервала его раздумья Лора. — Вот увидишь, окажется, что они загостились у кого-нибудь.

— Надеюсь, — откликнулся Хирн.

Но дело было, конечно, не только в пропавших детях. Он думал и о Джессе Роулинсе, и о том, что способа спасти его не существует. С детских лет Хирн знал, что Джесс был совестью долины — упрямый, независимый, но честный и справедливый до мозга костей. Разлад в семье Джесса — трагедия, думал Хирн и винил во всем Карен, бывшую жену Джесса. Хирн мог бы многое порассказать о Карен: о том, как рос ее личный счет в банке, пока таяли счета ранчо, о том, сколько раз и с кем она ужинала, не ставя в известность мужа. Когда Карен наконец ушла, а Джесс обнаружил, что разорен, на Хирна обрушилось чувство вины — за то, что не предупредил друга, не смягчил удар. Да, он нарушил бы принцип конфиденциальности, но поступил бы правильно — теперь Хирн ясно понимал это. Джесс так и не оправился от финансовых и эмоциональных потерь, и ему оставалось лишь ждать, когда ранчо будет продано с молотка.

Мало того, Джиму Хирну уже случалось нарушать правила, и это тревожило его больше, чем что-либо. Его собственные действия, а точнее бездействие, привели в Северный Айдахо Эдуардо Вильяторо.

Хирн припомнил свою первую встречу с Эриком Сингером, тот прилетел из Лос-Анджелеса с заманчивым предложением всего через несколько дней после того, как совет директоров постановил: банк выживет лишь в том случае, если перейдет от ссуд на нужды малорентабельного и высокозатратного сельского хозяйства к коммерческому кредитованию. Банку необходимо как можно быстрее наращивать объемы вкладов наличными.

Сингер объяснил Хирну, что ищет уединения, дешевых земельных участков и соседей, придерживающихся принципа «Живи и не мешай жить другим». Он был не первым офицером полицейского управления Лос-Анджелеса, после выхода в отставку нашедшим дорогу в Северный Айдахо, и не последним. Но в отличие от других вновь прибывших, с которыми встречался Хирн, Сингер пообещал привезти с собой небольшую, но обеспеченную группу коллег, если Хирн готов создать определенные условия.

Хирн создал эти условия. Сингер не подвел. Сам Хирн занял пост председателя совета директоров банка. Но воспоминания об этом случае неотступно преследовали его.

Под укоризненным взглядом Лоры Хирн отнес к бару пустой стакан и попросил налить ему еще.

Оперативный штаб, организованный специально для поиска детей Моники Тейлор, был развернут в конференц-зале городского совета Катни-Бей. От кабинета шерифа Кейри его отделял только коридор. Диспетчеров, сменившихся с дежурства, снова вызвали на службу — управляться с телефонами, компьютерами и факсами, а заодно с кофе-машиной и холодильником. Эрик Сингер стоял у белой доски, сжимая в кулаке разноцветные маркеры.

Ньюкерк сидел, ссутулившись, у длинного стола, и безучастно смотрел в окно. Он чувствовал себя больным, собственная кожа казалась неприятно шершавой, желудок бунтовал. У него на глазах разыгрывался сценарий, участвовать в котором он не имел никакого желания. Мысли о таких ситуациях долгие годы не давали ему спокойно спать. И язва мучала его по той же самой причине.

— Готовы? — спросил Сингер, снимая колпачок с маркера.

— Готовы, — отозвался Гонсалес, придвигая к себе большой блокнот, исписанный неразборчивым почерком. Он принялся читать вслух, а Сингер — делать записи маркером на доске.

— Когда закончим, пусть Ньюкерк сходит за шерифом, — произнес Сингер, помолчал и оглянулся через плечо: — Ньюкерк!

Гонсалес дотянулся и похлопал Ньюкерка по руке:

— Просыпайся, чтоб тебя!

Ньюкерк вздрогнул и повернулся на стуле.

— Что?..

— Я спрашивал, не сходишь ли ты за шерифом, когда я закончу, — негромко, но подчеркнуто внятно выговаривая каждое слово, повторил Сингер. — Нам надо заручиться его одобрением.

— Хорошо.

— С тобой-то все в порядке, Ньюкерк? — Сингер впился в него немигающим взглядом ледяных голубых глаз. — Ты с нами?

Ньюкерк кивнул, потом перевел взгляд на Гонсалеса и кивнул еще раз.