Мария Эрнестам - Гребень Клеопатры

— Значит человек, которого Фредерик звал папой, знал, что он не его отец? — напряженно спросила Анна.

Мишель улыбнулась.

— Знал ли он? Знать и осознавать — разные вещи. Он никогда не спрашивал, а я не рассказывала. К счастью, Фредерик был очень похож на меня, за исключением волос, но они у него были такие же темные, как и у моего мужа. Но, разумеется, муж что-то подозревал. Слишком разные были они с Фредериком. Со временем я встала между ними.

— А Фредерик? Он знал?

— Конечно нет. Я никогда ему не говорила. Может быть, он тоже подозревал, я не знаю. Но никогда бы не спросил. Это было бы вульгарно, а значит, не в характере Фредерика.

Впервые в ее голосе появилось хоть какое-то чувство, подумала Мари. В плавном потоке гласных и согласных она уловила тень чего-то большего. Горя? Злости? Раскаяния? Сожаления? О чем она жалеет? О том, что заставляла Фредерика изображать воздух, пока играла своим друзьям на рояле? А потом смеялась над ним на глазах у всех?

— Как я сказала, они были слишком разные. Мой муж был грубоват. Кто-то назвал бы его настоящим мужчиной, другие — пещерным человеком. Конечно, в моем присутствии он старался сдерживаться, но о том, чтобы измениться, не было и речи. А Фредерик пошел в меня и в своего родного отца. Который, кстати говоря, был музыкантом. Разумеется, такой сын был большим разочарованием для моего мужа. Мальчик, который предпочитал играть с париками, а не стрелять из ружья.

Вот Мишель и сказала то, чего не могла не сказать.

— Да, полицейские рассказали мне, чем он занимался и как был одет в день своей смерти. Я его не виню. Фредерик был очень талантлив. Как и его отец. Возможно, если бы он реализовал свой талант, все сложилось бы по-другому. Но для него парики стали возможностью спрятаться, когда отец был им недоволен. Зная это, я пыталась его защитить. Я сделала много ошибок в жизни, признаю, но я делала для сына все, что могла. Моя жизнь стала непрерывной борьбой. А мне надо было думать и о себе.

Она сказала это совершенно спокойно и искренне. «Я хочу выжить».

«Я хочу, чтобы меня запомнили».

— Но роковой день настал… Фредерик думал, что папа уехал надолго, я была на уроках в школе. Сын остался дома один, и ему пришла в голову идея… Он надел мое платье и парик, надушился духами, повязал бусы и вставил сигарету в мундштук, как его бабушка на фотографии. Прикурил ее. Включил граммофон. Он танцевал и пел под музыку и не заметил, как муж вернулся со своими товарищами с охоты домой, чтобы выпить. Они вошли и увидели Фредерика в женском платье. Мой муж чуть не сгорел от стыда. В ярости он бросился к Фредерику, сорвал бусы, так что жемчужины рассыпались по полу. Фредерик потом долго просил у меня прощения за испорченное украшение.

Мари стало трудно дышать. Это было уже слишком. Ровный голос, одна нога закинута на другую, пустой взгляд. Фредерик мертв. А она тут за чаем с бутербродами рассказывает анекдоты из его детства.

— Муж наказал Фредерика. Он застрелил его кроликов. Наказание замаскировал под игру. Фредерик должен был спрятать ружье, и если муж найдет его, то застрелит его кроликов. Разумеется, финал был предрешен. Потом мне пришлось приготовить этих кроликов на ужин. Муж пригласил гостей и приказал Фредерику вести себя прилично. Мне кажется, тот случай очень сильно повлиял на детскую психику. Поэтому я вам об этом и рассказываю. Это может объяснить, почему он покончил с собой.

Покончил с собой. Покончил с собой. Покончил с собой. Ничто на свете не изменит этот факт. Фредерика не вернуть.

— Его заставили съесть собственных кроликов? — спросила Анна, и в ее голосе звучали ненависть и презрение, которые она даже не пыталась скрывать.

Мари была благодарна подруге за смелость. Ее тоже подмывало плеснуть горячим чаем в красивое лицо Мишель Андре.

— Какое варварство, думаете вы. Горожанам кажется немыслимым есть на ужин животных, которых они сами вырастили. Но для нас это нормально. Рано или поздно это должно было случиться и с кроликами Фредерика. Нет, я не оправдываюсь. Я сделала все, что могла. Приготовила ужин. Сказала Фредерику, что он может лишь прикоснуться к еде…

Какое-то время они сидели молча. Мари чувствовала, что у нее пылают щеки.

— Вы сказали, что это плохо отразилось на его психике, — нарушила она молчание.

— После этого он перестал переодеваться и стал таким, каким его хотел видеть муж. В первую очередь научился метко стрелять, вызывая восхищение соседей. А повзрослев, уехал из дома, забрав с собой парики, платья моей матери и мундштук. Он не спрашивал у меня разрешения. Но когда полицейские рассказали о его выступлениях в женской одежде, я поняла, что Фредерик… так ничего и не забыл. Наверное, эта двойная жизнь была для него мучительной. Я его понимаю…

Мишель откусила кусочек бутерброда и изящно смахнула крошки с губ. Где-то в доме пробили часы. «Какая ирония, — подумала Мари. — В этом доме отмеряли по секундам время, которое давно остановилось».

Мишель улыбнулась.

— Не знаю, что Фредерик рассказывал вам о своем детстве. И не рассчитываю, что вы простите мне то, что я не была ему хорошей матерью. Я не оправдываюсь перед вами. Я рассказываю это ради сына. Вы были его лучшими друзьями. А свою вину перед ним я искупила.

— Интересно как? — спросила Анна с нескрываемой агрессией в голосе.

Мишель разгладила невидимую складку на платье.

— Мой муж погиб на охоте. Много лет назад. Они пошли на медведя-шатуна, который довел своими выходками всю округу. Фредерик должен был выманить медведя из логова. Охотников собралось много, и все заняли позиции в разных участках леса. Тогда и прозвучал тот выстрел. Мужу попали прямо в голову. Он умер мгновенно, но прошло много времени, прежде чем его обнаружили. Позиция Фредерика была далеко от того места, и он все это время выслеживал медведя. Ему даже удалось ранить зверя, и через несколько дней медведя нашли умирающим. Никто так и не узнал, кто совершил тот роковой выстрел. Предполагали даже, что муж застрелился сам: таким точным было попадание. Все знали, что он — превосходный стрелок. Как и Фредерик.

— С чего бы ему совершать самоубийство? — спросила Мари. У нее снова появилось ощущение, что Мишель смотрит на них, но не видит.

— С годами муж впал в депрессию. У него всегда была к этому склонность. Ему стало хуже после смерти дочери. Нашей девочке не исполнилось и двух лет. Она умерла от аппендицита. Мы не успели вовремя доставить ее в больницу.

— Мне очень жаль, — сказала Анна.

Мари не поняла, искренне она это говорит или только из вежливости. Она вдруг спохватилась, что они так и не выразили Мишель соболезнования по поводу смерти Фредерика.

— Спасибо, — ровным голосом ответила Мишель Андре. — Если бы девочка выжила, все было бы по-другому. Муж знал бы, что у него есть наследница, и стал мягче по отношению к Фредерику. Но с ее смертью он ожесточился. Он очень переживал утрату малышки, но не мог в этом признаться. Знаю, я рассказала вам о нем много плохого, но он не был таким уж исчадием ада. После смерти дочери он начал злоупотреблять алкоголем, ударился в охоту и воспитание Фредерика. Многие высказывали предположения, что он застрелился, поэтому тщательного расследования проводить не стали. В наших краях даже полицейские не любят совать нос в чужую личную жизнь. И правильно делают, скажу я вам. Вот что значит цивилизация.