Джой Филдинг - Натюрморт (в сокращении)

Черт возьми, я уже очнулась. Почему мой мозг ничего не посылает? Ну же, мозг! Соберись. Сделай что-нибудь. Сделай хоть что-нибудь!!!

— Давно вы занимаетесь этой работой? — спросила Дрю.

— Не очень, — ответил Джереми. — Чуть больше четырех лет.

— А до этого?

— Армия.

— Армия?

— Долгая и грустная история. — Он вздохнул, словно бы размышляя, рассказывать или нет. — Мы с женой едва сводили концы с концами. Я взял кредит на обучение, и армия предложила его погасить. Офицер, проводивший набор, сказал, что вряд ли меня отправят за океан, скорее всего, припишут к медчасти и я так никогда и не увижу ни одного боя.

— И куда вас отправили?

— В Афганистан.

— Офицер, проводивший набор, вам солгал?

— В том-то и штука. Не то чтобы прямо солгал. Он очень осторожно выбирал слова.

— Вы испугались?

— Да.

— Вы убивали? — Голос Дрю упал до шепота.

Долгая пауза.

— Да.

— Ужас какой. Я бы никого не смогла убить.

Джереми потянулся к своему кофе и сделал первый глоток.

— Вы удивитесь, на что может оказаться способен человек, особенно, если его жизни угрожает опасность.

— Долго вы там пробыли?

— Двадцать три месяца, одну неделю и пять дней. Но кто считал? Жена и та меня не дождалась. Однако что сделано, то сделано. — Он перешел к ногам Кейси. — А вы?

— Я?

— Как сложилась ваша жизнь?

— Кажется, у меня еще все впереди, — пожала плечами Дрю.

— Не решили, кем хотите стать в итоге?

— Это ужасно, да? Мне ведь почти тридцать, и у меня ребенок.

— Я верю, вы найдете свое призвание.

— Э-э, спасибо за поддержку. Спасибо. А можно вам задать еще один вопрос? — сказала Дрю.

— Задавайте.

— На что это похоже — убить человека?

Молчание. Потом:

— Я не могу ответить.

— Ой, простите. Мне не надо было спрашивать.

— Нет, дело в том, что я не знаю, как ответить. Честно говоря, я не помню, что чувствовал. Я так боялся! — Он помолчал, глотнул еще кофе. — Ты в чужой стране, не понимаешь языка. И единственное, что ты твердо знаешь, это что бомбы и мины взрываются. Когда ты стреляешь и видишь, что кто-то упал, тебе некогда рассуждать или прислушиваться к себе — можно только порадоваться, что упал не ты. Не знаю… Всюду разрушения. Всюду кровь. Рано или поздно перестаешь все это воспринимать. В этом и ужас — убить человека и совсем ничего не почувствовать.

А Уоррен? Неужели он ничего не чувствовал, разрабатывая план моего убийства? Совсем ничего?

— Иногда так хочется ничего не чувствовать. Поэтому люди и принимают наркотики, чтобы можно было ничего не чувствовать, — сказала Дрю.

— Вы для этого их принимали?

— Считается, что наркотики принимают для кайфа, — ответила Дрю. — Но на самом деле не просто для кайфа, а для такого, высшего кайфа, когда плывешь надо всей этой дрянью и вообще ничего не чувствуешь.

— Я пробовал кокаин, — признался Джереми. — Ломка невыносима. Ну и решил, что оно того не стоит.

— Ага, я решала так много раз.

— А сестра? — спросил Джереми, сгибая и разгибая ногу Кейси.

— Нет. Кейси никогда не принимала наркотики. Вообще никогда. Она была такой правильной. Всегда держала все под контролем.

— Сейчас — нет, — заметил Джереми.

— А сейчас — нет. Разве это справедливо? — Дрю сжала руку Кейси. — Всю жизнь она была хорошей дочерью и отличной женой и вот чем кончила. Вы пошли в армию, чтобы расплатиться с кредитами, а в итоге убивали людей. А я полжизни провела под кайфом, и вот сижу здесь, живая и практически здоровая. И в чем смысл?

Смысл в том, что не мы управляем жизнью. Смысл в том, что гарантий нет, но мы не должны сдаваться. Смысл в том, что мы, слабые и глупые, тянемся друг к другу…

— Господи! — воскликнула Дрю. — Она сжала мне руку.

— Что? Вы уверены?

Кейси почувствовала, что Джереми схватился за ее руку.

— Я ничего не чувствую, — сказал он через несколько секунд.

— Клянусь! Мне никогда ничего не мерещится, — настаивала Дрю.

— Кейси, вы можете еще раз? — Джереми сжал ей пальцы, словно показывая, что надо делать.

Да, могу, могу! Вот так. Жму! Жму!

— Ну что? — нетерпеливо спросила Дрю.

— Не знаю.

То есть как? Я же крепко сжимаю ваши пальцы.

— Давай, Кейси. Ты же можешь, — подбадривала Дрю.

— Что она может? — спросила Пэтси, появившись на пороге.

— Кейси только что сжала мне руку, — объяснила Дрю.

— Что? Вам, наверное, показалось, — отмахнулась Пэтси.

— Даже если она действительно сжала вам руку, — сказал Джереми, — это не значит, что она сделала это сознательно.

— А что это значит? — прозвучал вдруг голос Уоррена.

Кейси вся сжалась от страха, услышав его.

— Скорее всего, мышечный спазм, — предположил Джереми.

— А может быть, нет, — сказала Дрю. — Может быть, это значит, что к Кейси возвращается способность пользоваться руками. Может так быть?

— Может, — ответил Джереми. — Но лучше не надеяться понапрасну.

— Джереми прав, — сказал Уоррен, поднося к губам руку Кейси и нежно целуя каждый ее пальчик. — Подождем, посмотрим.

Стояла ночь, в доме было тихо.

Кейси лежала без сна в своей кровати. Сколько же времени прошло с тех пор, как я сжала руку сестры? Она старалась вспомнить каждую подробность этого события. Неужели я сделала это? И если да, то было ли это сознательным действием? Уоррена определенно интересует ответ.

Весь день он дежурил возле Кейси, следил за малейшим сокращением ее мышц, обедал не отходя и отказался от ужина, держа ее за руку и уговаривая сжать ему пальцы.

Джереми ушел, когда закончил с ней упражнения. Дрю досмотрела какой-то фильм и тоже ушла, пообещав прийти завтра. Пэтси то входила, то выходила из комнаты, хлопоча в основном над Уорреном, пока в одиннадцать не отправилась спать. Уоррен оставался до конца шоу Дэвида Леттермана, потом нажал на пульт и погрузил дом в тишину.

Она лежала, вслушиваясь в пугающие поскрипывания и постукивания, какие раздаются обычно в доме, когда все засыпают. Все, кроме нее, спали.

Я и впрямь сжала руку Дрю или сестра выдала желаемое за действительное? И тут Кейси вдруг почувствовала легкое колебание воздуха. Кто-то вошел. Сердце ее забилось быстрее. Кто смотрит на меня?

— Кейси, — позвал ее Уоррен. — Ты не спишь?

Зачем он пришел? Доделать то, что начал? Как? Положив подушку мне на лицо и подержав немного? Или пустив мне в вену пузырек воздуха?

— Не могу заснуть, — сказал Уоррен, подходя к окну. — А ты?

Раньше, когда Уоррена мучила бессонница, он часто будил Кейси. А что теперь, привычка? Зачем ты пришел?

— Как красиво! На небе полно звезд. Луна почти полная. Тебе бы понравилось.

Я любила тебя. Любила всем сердцем. Как ты мог это сделать?