Алексей Хапров - Аномалия души

— Мы не ругаемся, а обсуждаем, — спокойно поправила его сестра. — Наша ненаглядная Евдокия Ивановна вообразила себя великим детективом, выведала что-то про ружьё, из которого Яшка убил Гоманчиху, и вызывает к себе Серёжу, чтобы ему об этом рассказать.

— Никто меня не вызывает, — возразил я. — Меня просто попросили прийти. Нормально и по-человечески. Это и в самом деле не телефонный разговор.

— Старость не в радость! — вскинул указательный палец Никодим. — Скучно бабке, вот она и нашла себе развлекуху. Видать, выведала, где Яшка спёр ружье, и теперь хочет этим порисоваться.

— А если она совсем другое выведала? — со значением произнёс я. — Если она выведала, кто на самом деле убил Гоманчиху? Ей явно знакомы обозначенные на этом ружье символы: вэ чэ одна тысяча девятьсот шестьдесят семь.

У Никодима отвисла челюсть. В глазах Натальи мелькнула враждебность.

— Что значит «на самом деле»? — сухо произнесла она. — Ты хочешь сказать, что Гоманчиху убил не Яшка? И как это прикажешь понимать? Ведь ты ещё вчера доказывал, что это дело его рук.

— Может и не его, — опустил глаза я.

Повисла тягостная тишина.

— А из Евдокии получился бы неплохой сыскарь, — разрядил атмосферу Никодим. — Выпытывать — это её конек. В этом она даст фору любому менту.

Моя будущая супруга устало посмотрела на меня.

— Сходишь ты к своей сыщице, сходишь, — снисходительно молвила она. — Вечером сходишь.

— А почему не прямо сейчас? — встрепенулся её брат.

— Потому, что сейчас мы заняты…

— Значит так. На сегодня рабочий день закончен. Кроме Карасёвой и Остапчук все могут быть свободны.

Наталья повесила на дверь магазина табличку «Закрыто», властно упёрла руки в боки, и взглядом, не терпящим возражений, воззрилась на застывших в оцепенении продавцов.

— А нам для чего оставаться? — подала голос Карасёва, покосившись на Люсю Остапчук, пышнотелую, угрюмую, неразговорчивую украинку, работавшую в отделе хозяйственных товаров.

— Поможете Сергею провести ликвидационную инвентаризацию, — отчеканила моя будущая супруга.

Продавщицы грустно переглянулись, тяжело вздохнули и гуськом потянулись в подсобку.

— А завтра на работу выходить? — спросил кто-то.

— Нет, — отрезала Наталья.

— А зарплата?

— Получите.

— А мы ещё будем здесь работать?

— Об этом спросите у Фомина. Теперь это его магазин. Карасёва, неси журнал учета остатков. Остапчук, сдвигай коробки в бакалее. Начнем с неё.

Товаровед покраснела. Её глаза нервно забегали из стороны в сторону.

— Чувствует себя неуютно. Верный признак недостачи, — злорадно шепнула мне Наталья.

— Зачем ты всех отправила по домам? — прошептал в ответ я. — С ними у нас дело пошло бы гораздо быстрее. А втроём мы провозимся бог знает сколько.

— За всеми ты не уследишь, — объяснила моя будущая супруга. — Растащат товар — и не заметишь. А двоих контролировать можно. Я скоро отъеду, а ты гляди в оба. Без внимания девчонок не оставляй. Особенно Карасёву. Она хитрая, как лиса. Не дай ей себя умаслить. Считай всё вместе с ней.

— Не беспокойся, всё будет нормально, — пообещал я. — Ты только быстрее возвращайся.

Наталья пожала плечами.

— Как получится. У нотариуса всегда бывают очереди.

Её отсутствие продлилось почти до сумерек. Когда моя будущая супруга снова вошла в магазин, инвентаризация была почти завершена. Не считая нескольких коробок с мылом, стиральным порошком и прочей бытовой химией, все остальные товары были скрупулезно подсчитаны, взвешены, упакованы и опломбированы.

Как и предрекала Наталья, без недостачи не обошлось. По колбасе — недовес, по консервам — недосчёт, по кондитерским изделиям — пересортица.

Карасёва, конечно, пыталась юлить. На меня обрушился весь арсенал её уловок: отвлекающие разговоры, милые улыбки, будоражившие тщеславие комплименты. Но убедившись, что я начеку, она в конце концов сдалась и обречённо махнула рукой.

— Только не надо всё вешать на одну меня. Девки воровали, а я отвечай?

— Надо было за ними следить. Это входило в ваши обязанности, — невозмутимо ответствовал я.

Люся большей частью помалкивала и вступала в разговор только тогда, когда этого требовала производственная необходимость.

Всё время, пока шёл подсчет, я нетерпеливо посматривал на часы. Внешне я был спокоен. Но в душе — словно сидел на раскаленных углях. Меня одолевало нехорошее предчувствие. Какой-то внутренний голос предрекал мне новую беду, и я очень боялся, что эта беда коснётся Натальи. Поэтому, когда она, наконец, вернулась, у меня словно гора свалилась с плеч.

— Что же ты так долго? — укорил её я, испустив вздох облегчения.

— Так получилось, — устало ответила она. — О, я вижу, вы уже почти всё закончили. Молодцы. Каков результат?

— Все воровали, а я отвечай? — обиженно воскликнула Карасёва.

— Так я и думала, — пробормотала моя будущая супруга и обессилено облокотилась о прилавок.

Я смущённо кашлянул.

— Я могу теперь уйти?

— Куда?… А-а-а, к Евдокии. Ну, что ж, иди. Может она и впрямь что дельное скажет. Господи, когда же это всё кончится?…

Солнце садилось за горизонт. Небо заливал розовый закат. В тенях, отбрасываемых деревьями, начинал накапливаться мрак наступающей ночи.

В окнах бабки Евдокии было темно. Сквозь закрытые шторы пробивался лишь отсвет телеэкрана. Я поднялся на крыльцо и вежливо постучал. Ответа не последовало. Я постучал сильнее, но мне по-прежнему никто не открывал. Я взялся за ручку и слегка подтолкнул её вперед. Дверь оказалась не заперта. Я осторожно переступил через порог.

— Евдокия Ивановна, вы дома?

Я прислушался. До моих ушей доносился лишь голос читавшего новости диктора. Я прошёл в комнату. Хозяйка сидела в кресле, уронив голову на плечо.

«Заснула», — решил я и протянул руку к выступавшему на стене выключателю. Вспыхнул свет. Увиденное повергло меня в шок. Бабка Евдокия была мертва.

Я в ужасе выскочил на улицу и стал растерянно стрелять глазами по сторонам. Из дома напротив появилась какая-то женщина. Я бросился к ней.

— Помогите, пожалуйста!

— Что случилось?

— Евдокия Ивановна умерла.

Женщина схватилась за сердце.

— Господи! Я же утром её видела. С ней было всё в порядке.

— Вы, наверное, Варвара Колесникова, — догадался я.

— Да.

— Мне Евдокия Ивановна о вас рассказывала. А я Сергей.

— А-а-а. Вы… это… с Наташей Буцынской?…

— Да, да. У вас, вроде, есть телефон. Вы не могли бы вызвать «скорую»?

— Конечно, конечно. Сейчас вызову.

Моя собеседница исчезла за калиткой. Я тяжело плюхнулся на примыкавшую к забору скамейку и вытер выступивший на лбу пот.

Ну и дела!