Клер Макинтош - Личный мотив

– В заливе Россили перевернулось каноэ! – кричит он Патрику. – Пропали отец с сыном. Хелен уже вызвала Гари и Аледа.

Патрик быстро открывает шкафчик и вытаскивает оттуда ворох чего-то желтого и резинового, красный спасательный жилет и темно-синий костюм из непромокаемой ткани.

– Прости, Дженна, мне нужно идти. – Он натягивает непромокаемый костюм поверх джинсов и футболки с длинными рукавами. – Возьми ключи и жди у меня дома. Я вернусь очень скоро.

Он двигается стремительно и прежде, чем я успеваю ответить, убегает в ангар для лодок, как и еще двое мужчин, которые врываются на станцию через уже широко открытые раздвижные двери. Через считаные минуты все четверо тянут лодку к воде и легко запрыгивают на борт. Кто-то – я точно не вижу, кто именно, – дергает за шнур, заводя навесной мотор, и лодка на всей скорости устремляется в море, подпрыгивая на невысоких волнах.

Я слежу за тем, как оранжевая точка становится все меньше, пока наконец полностью не исчезает на фоне серого моря.

– Шустрые ребята, правда?

Обернувшись, я вижу женщину, которая стоит, прислонившись к косяку в дверях комнаты для команды. Ей где-то под пятьдесят, в темных волосах заметна проседь, одета она в цветную блузку со значком Королевского общества спасания на водах.

– Я Хелен, – говорит она. – Отвечаю тут на телефонные звонки, показываю станцию посетителям – в общем, всякое такое. А вы, должно быть, девушка Патрика.

От такой фамильярности меня бросает в краску.

– Меня зовут Дженна. У меня просто голова кругом: у них на все это, от начала до конца, ушло, по-моему, минут пятнадцать.

– Двенадцать минут тридцать пять секунд, – говорит Хелен. Заметив, что я удивлена такой скрупулезной точности, она улыбается. – Мы должны вести записи по всем обращениям и указывать время нашего реагирования. Все наши волонтеры живут в нескольких минутах ходьбы отсюда: Гари – выше по дороге, а у Аледа мясная лавка на главной улице.

– А что происходит, когда его срочно вызывают сюда?

– Он вешает на двери табличку. Местные к этому уже привыкли – он занимается этим уже двадцать четыре года.

Я снова поворачиваюсь к воде, где сейчас не видно лодок – только одно громадное судно далеко в море. Тяжелые тучи плывут так низко, что горизонт исчез; небо и океан слились в единую серую неспокойную массу.

– С ними все будет хорошо, – негромко говорит Хелен. – Никогда не перестаешь беспокоиться, но к этому в конце концов привыкаешь.

Я с любопытством смотрю на нее.

– Дэвид – мой муж, – поясняет Хелен. – После выхода на пенсию он проводил на станции больше времени, чем дома, так что в итоге я решила: если не можешь его перековать, нужно к нему присоединиться. Когда я в первый раз увидела, как он уходит на вызов, я возненавидела это. Одно дело помахать ему вслед, когда он уходит из дому, но видеть, как они грузятся в эту лодку… да еще если погода такая, как сейчас… ну, в общем, это… – Она умолкает, и ее передергивает. – Но они возвращаются. Они всегда возвращаются.

Она кладет ладонь мне на руку, и я благодарна пожилой женщине за понимание.

– Это заставляет по-настоящему понять, верно? – говорю я. – Понять, насколько…

Я умолкаю, потому что не в силах признаться в этом даже себе.

– Насколько тебе необходимо, чтобы они возвращались? – тихо заканчивает за меня Хелен.

Я киваю.

– Да.

– Хотите, я покажу вам остальную станцию?

– Нет, спасибо, – отвечаю я. – Думаю, я пойду домой к Патрику и подожду его там.

– Он хороший человек.

Я думаю, действительно ли это так. И думаю, откуда она это знает. Я иду вверх по склону холма и оборачиваюсь через каждые несколько шагов в надежде увидеть в море оранжевую точку лодки. Но я не вижу там ничего, и тревога спазмом сжимает мой желудок. Должно случиться что-то очень плохое – я просто откуда-то это знаю.

Мне странно находиться в доме Патрика без него, и я преодолеваю искушение подняться наверх, чтобы осмотреть остальную часть его жилица. От нечего делать я включаю радио, настроенное на местную станцию, и начинаю мыть посуду, которая горой лежит в раковине на кухне.

– Мужчина и его юный сын пропали после того, как их каноэ перевернулось в миле от залива Россили…

Приемник начинает потрескивать от разрядов статического электричества, и я кручу ручку настройки, пытаясь поймать более сильный сигнал.

– Местная команда спасателей поднята по тревоге, на воду спущена спасательная лодка, однако им до сих пор не удалось обнаружить попавших в беду людей. Мы будем держать вас в курсе развития событий.

Сильный ветер гнет деревья, так что они сгибаются чуть ли не пополам. Из дома моря не видно, и я не могу понять, рада ли я этому обстоятельству или мне следовало бы поддаться внутреннему порыву и пойти на спасательную станцию, чтобы высматривать оранжевую точку лодки оттуда.

Я заканчиваю с посудой и, вытирая руки кухонным полотенцем, обхожу кухню. Буфет забит кипами бумаги, и я почему-то нахожу эту бессистемность странным образом успокаивающей. Я берусь за ручку дверцы буфета и слышу в голове слова Патрика: « Ни в коем случае не открывай дверцы … »

Что в нем находится такого, чего он не хочет, чтобы я видела? Я оглядываюсь через плечо, как будто он может зайти в любой момент, и решительно тяну на себя дверцу буфета. Тут же на меня что-то валится, и я едва успеваю поймать какую-то вазу, которая наверняка упала бы на кафельный пол и разбилась вдребезги. Я ставлю ее обратно в сумятицу другой стеклянной посуды на полках; воздух внутри буфета пропитан выветрившимся ароматом лаванды, исходящим от сложенного белья. Ничего зловещего здесь нет – просто набор памятных вещей, коллекция воспоминаний.

Я уже собираюсь закрыть дверцу, когда вижу серебристый край рамки фотографии, торчащий из пачки сложенных скатертей. Я аккуратно вынимаю ее. Это снимок Патрика, где он одной рукой обнимает блондинку с короткими волосами и ровными белыми зубами. Они улыбаются, но не в камеру, а друг другу. Я думаю о том, кто она такая и почему Патрик спрятал это фото от меня. Возможно, это та женщина, о которой он думал, что женится на ней? Я разглядываю фотографию, стараясь найти что-то такое, что подскажет, когда она была сделана. Патрик выглядит так же, как сейчас, и я задумываюсь, осталась ли эта женщина для него в прошлом или же до сих пор является частью его жизни. Может быть, не только у меня есть свои секреты? Я кладу фотографию обратно в стопку скатертей и закрываю дверцу буфета, оставляя его содержимое в том же виде, в каком оно было до меня.

Я брожу по кухне, но скоро устаю от беспокойства и, сделав себе чашку чая, усаживаюсь за стол, чтобы его выпить.

Дождь жалит мое лицо, заливает глаза, превращая все вокруг в размытые тени. Из-за ветра я едва слышу шум мотора, но все же различаю звук удара, когда он бьется о капот, а потом глухой стук, когда он падает на асфальт.