Роберт МакКаммон - Свобода Маски

Тем не менее, Мэтью вдруг обнаружил, что снова, словно под гипнозом, тянется к газете, к той части, где было описано смехотворное появление на свет ребенка Леди Эверласт. Это было абсурдно, но по-своему забавно, потому что могло помочь скоротать тяжелые тюремные часы. Просматривая статьи, он предположил, что Лорд Паффери — если в реальности существовал такой человек — обладал отличным воображением, которое мог выплеснуть в этом тонком куске бумаги, забрызганном экскрементами, за пять пенсов. И, похоже, он был очень богатым человеком. Внизу страницы полужирным шрифтом было написано: Материалы для печати приобретены в лавке См. Лютера, Печатника, 1229, Флит-Стрит.

Сэмюэль Лютер? Этот человек держит глаза, уши и голоса сотен тысяч лондонцев в своих руках. Мэтью представил себе, как он нашел бы Лорда Паффери и предоставил бы «Булавке» реальную историю, рассказывающую о некоем Профессоре Фэлле, на чьем фоне Альбион просто по-детски развлекается. Сейчас Мэтью был на территории Фэлла. Берри и все остальные, о ком он беспокоился — и кого любил — находились в безопасности вдалеке. Так что, если Профессор так жаждал заполучить юного решателя проблем из Нью-Йорка, стоило сначала наполнить его живот «Булавками».

Что ж, неплохой план. Но сначала нужно было вырваться на свободу. Возможно — оставалось лишь надеяться — прямо завтра.

Завтра наступило. В Плимуте Хадсон и Берри, наконец, добились аудиенции у констебля Монкроффа ровно в семь часов утра и выяснили, что узник, которого они так истово искали, был перевезен в Лондон, где сейчас содержится в тюрьме Святого Петра, а дело ведет помощник главного констебля многоуважаемый Гарднер Лиллехорн. Монкрофф также подтвердил, что жертва убийства — граф Антон Маннергейм Дальгрен. Убит он был в море во время шторма, и в деле присутствуют некоторые смягчающие обстоятельства. Однако помимо этого он ничего сказать не мог.

Хадсон и Берри направились сразу в контору по перевозке, чтобы обеспечить себе безопасное перемещение в Лондон, однако там им сказали, что все возницы на данный момент заняты, и никто не сможет предпринять такую поездку раньше следующего дня — это если возницы вернутся сегодня и смогут уложиться в свой график. Поездка займет около семи дней, а то и больше, учитывая постоянный адский дождь, который размыл дороги. Поэтому билеты могут быть проданы, но но никаких гарантий, что спутникам удастся попасть в Лондон на этой неделе, не было.

Двое путешественников все же купили билеты, а затем вернулись в Хартфорд-Хауз под мрачным ливнем.

В тот же день в Лондоне ожидания Мэтью слабели. Заключенных выводили, кормили говяжьим бульоном с редкими кусочками мяса, заводили обратно в цепях, но никаких новостей о том, связался ли Судья Гринвуд с Гарднером Лиллехорном, не поступало. Мэтью и другие были возвращены в свои камеры, и там молодой человек понял, что действительно может провести в этом нетерпении целый месяц, это впечатывало его настроение, стремления и надежды в мрачные серые камни.

На следующий день дождь не переставал, доступной кареты для Хадсона и Берри так и не нашлось, а Мэтью пришлось пройти через ту же рутину, что и вчера. С той лишь разницей, что теперь свеча выгорела дотла, и новой узникам не предоставили. Как потом объяснили Мэтью его сокамерники, дело было в том, что они использовали весь свет, что им причитался на неделю.

На следующее утро дождь закончился, но небо по-прежнему казалось низким и угрожающим. В конторе по перевозке на этот раз был достигнут успех. Небольшая остановка в Хартфорд-Хауз для того, чтобы собрать вещи — и двое спутников начали свое путешествие в Лондон вместе с недавно прибывшим изготовителем париков из Филадельфии и с норвежским торговцем древесиной.

Мэтью казалось, что он полностью потерял счет времени, когда охранник пришел к их камере с цепями наперевес, открыл дверь и сказал ему: « На выход ».

Мэтью встал и повиновался. Охранник сначала закрыл дверь камеры, а затем позаботился о безопасности, сковав цепями запястья и лодыжки молодого человека. Его сокамерники, которых он в то время развлекал историями о своем детстве в Нью-Йорке в приюте для мальчиков и о деле Рэйчел Ховарт в Фаунт-Ройале, приникли к прутьям решетки. Сломанный Нос, которого, как Мэтью узнал, на самом деле звали Томас Лири, неудачливый борец и бывший плотник, крикнул:

— Спокойно, парень! Уклонись от всего, что они в тебя бросят!

— Шевелись, — скомандовал охранник, толкнув Мэтью в спину.

Пока они шли по коридору, отовсюду раздавались грубые голоса, обрывочные проклятья и ругательства. Из клеток вылетали сочные плевки, нацеленные не на Мэтью, но попадавшие на него точно так же. Охранник использовал свою дубинку, очень похожую на ту, с которой не расставался Диппен Нэк, чтобы отбить наглецам пальцы, обвивавшие прутья. Возможно, ему удалось даже сломать несколько, учитывая то, какие болезненные вопли издавали заключенные. Мэтью с трудом дождался, пока следующая дверь откроется, затем его протолкнули в пахнущее чистотой помещение с зарешеченными окнами, через которые пробивался скудный дневной свет. По его интенсивности молодой человек сделал вывод, что сейчас около полудня. В это время тощий охранник приставил свою дубинку к подбородку Мэтью, и второй страж снял цепи с его лодыжек и запястий.

Затем его повели через длинный проход, украшенный написанными маслом картинами различных известных художников. На портретах были изображены люди с большими головами и осторожными глазами.

Вскоре молодого человека привели в комнату, где за столом сидел чиновник с важным, официальным видом прямо напротив стены, на которой висело множество книжных полок. Там стоял в ожидании Гарднер Лиллехорн, одетый в темно-коричневый костюм, а из его темно-серой треуголки торчало красное перо. За ним находилась пара тяжелых дубовых дверей, через которые Мэтью доставили в это здание, а за далее всего семь ступеней отделяли его от улицы.

— Судья Гринвуд, — сказал Лиллехорн. — Встретится с вами сегодня.

— Удачи тебе, — хмыкнул охранник, подавшись вперед и положив руку на плечо молодому человеку, как будто являлся его заботливым старшим братом.

Слабый лондонский свет был достаточно силен, чтобы ужалить глаза Мэтью, когда он вместе с Лиллехорном вышел из здания тюрьмы. Дождь прекратился, но воздух был холодным и липким, облака темнели над городом, и в своих невольнических лохмотьях молодой человек мгновенно продрог до костей. Экипаж — снова с зарешеченными стеклами — ждал у тротуара, а рядом с ним стоял охранник в шапке из волчьей шерсти, держащий дубинку.