Роберт МакКаммон - Свобода Маски

— Скользкий склон, — буркнул Мэтью.

— Простите?

— Скользкий склон — не видеть разницу между фактами и вымыслом и доверяться безликому Лорду Паффери. Такой человек на самом деле существует?

— Понятия не имею. Разве это имеет значение?

— Я хотел бы быть уверенным, что читаю честного писателя. Вот история о похищении оперной звезды, например. Это правда?

— Правда. Когда мадам Алисия Кандольери прибыла в Портсмут, ее встретил тот, кого, мы полагаем, она сочла возницей от графа Кентерберийского. Оказалось, настоящего возницу подкараулили и убили, как и того, кто должен был сопровождать певицу — их тела нашли в лесу. Мадам Кандольери исчезла, и с тех пор ее никто не видел. Это было две недели назад.

— У нее не было защитника, который бы путешествовал с ней?

— Двое. Ее управляющий и ее служанка. Оба также пропали.

— Каков выкуп?

— Никакого выкупа не назначали, насколько я знаю.

— Хм… — выдохнул Мэтью. — Никакого выкупа в течение двух недель? Убийство возницы графа и сопровождающего говорит о том, что у кого-то были серьезные намерения… но зачем похищать известную оперную певицу, если не из-за выкупа? Я догадываюсь также, что часть с пиратом-любовником здесь является выдумкой, обгоняющей факт?

— Я туда еще не добрался, так что, пожалуйста, дайте мне продолжить.

Мэтью дал ему еще несколько секунд перед тем, как задать вопрос, который интересовал его по-настоящему.

— Альбион снова напал?

Лиллехорн опустил свою «Булавку».

— Что вам об этом известно?

— Только то, что я читал в краткой статье в одном из изданий последних недель, — Мэтью нахмурился, чувствуя определенный дискомфорт Лиллехорна. — Хотите сказать, Альбион… реален ? Не выдумка?

— Не выдумка, — был ответ. — Правда, я уверен, «Булавка» несколько преувеличивает его… гм… таланты, но достаточно будет сказать, что Альбион реальный человек, и он является настоящим бельмом на теле закона.

— Черный плащ с капюшоном? Золотая маска? И он убивает мечом? Это все правда?

— Да.

— Это драматическая личность, определенно пытающаяся сделать какое-то заявление, — сказал Мэтью. — Но что он хочет сказать?

— Сказать, что он агрессивно не согласен с законодательной властью этого города. Альбион убил шестерых человек, всех после полуночи, на темных улицах, где приличные граждане боятся ходить. Связь между этими жертвами… о, мы, наконец, то движемся! Очень хорошо! — экипаж накренился, начав подниматься вверх. — Связь, — Лиллехорн продолжил отрывисто, потому что он был явно раздражен тем, что ему помешали читать долгожданную «Булавку». — В том, что все шестеро были обыкновенными преступниками, отбывали срок в тюрьме, но были освобождены с помощью махинаций адвокатов — вплоть до взяток.

— Вы говорите это, исходя из личного опыта?

— Разумеется, нет! Я, может быть, и был вознагражден за некоторые свои решения в Нью-Йорке, но здесь я самая прямая стрела. Зарубите себе это на носу, Сатклифф, — сказал Лиллехорн охраннику, губы которого шевелились во время чтения. — К сожалению, многие в залах правосудия готовы открыть и наполнить свои карманы, но я заявляю вам прямо, что не являюсь одним из них. Мы с Принцессой слишком долго ждали, чтобы вернуться сюда, и я не рискну своей должностью ради нескольких гиней.

— Ах, — выдохнул Мэтью. Случаю Лиллехорна помогло то, что отец его сварливой и неприятной жены Мод — которую по ее собственному требованию все называли Принцессой — был обеспеченным хозяином магазина моллюсков на Ист-Чип-Стрит и был известен как «Герцог Моллюсков». Мэтью прислушался к скрипучей музыке города, которая одновременно притягивала и отталкивала. Мысли плавали в его голове и перемещались, как шахматные фигуры, в поисках ответа.

— Интересно, — сказал он.

— Что? — Лиллехорн вновь оторвался от газеты, от которой, похоже, зависел уже весь город. — Интересно, что я выше взяточничества?

— Не это. Я верю в то, что вы сказали. Интересно, что шестеро обычных преступников смогли позволить себе достаточно хороших юристов, чтобы манипулировать судьями. И что шесть обычных преступников стоят взяточничества и усилий. Неужели нет ничего большего, что объединяло бы этих людей?

— Мэтью, — сказал Лиллехорн с холодным вздохом превосходства. — Вы, возможно, были так называемым «решателем проблем» в Нью-Йорке, но здесь вы просто проблема. Если вы посмотрите глубже в эту ситуацию, вы увидите плоть преступника, освобожденную от цепей, едущую в тюремной повозке в направлении суда. И я надеюсь — весьма искренне надеюсь — что судья Гринвуд не страдает сейчас от расстройства желудка, подагры или любой зудящей вещи, которая может причинить ему неудобство, потому что это может сильно повлиять на вашу ситуацию. Теперь вы не возражаете, если я уделю немного времени чтению, пока мы не прибыли? На это у меня есть десять минут, если, конечно, еще один вагон не разбросает тут свои бочки.

— О, нет, я не против, — сказал Мэтью. — Прошу вас.

Через десять минут экипаж повернул в переулок и остановился перед дубовой дверью, установленной в стене из коричневых камней. Дверь была слегка обожжена и вполне могла пережить Великий Пожар. Мэтью заметил, что заключенных — таких же, как он сам, и одетых так же — не пускали в переднюю дверь здания суда, потому что они были грязными и могли все запачкать.

— Выходите и храните молчание, пока вам не позволят говорить, — сказал Лиллехорн. — Они не терпят неуважения здесь.

Мэтью кивнул, хотя ему казалось, что приносить копию «Булавки» в Олд-Бейли тоже являлось некоторой формой неуважения к закону здравого смысла, но ни Лиллехорн, ни охранник, похоже, не разделяли его мнения об этом. Он последовал за стражем через дверь, пропустив перед собой помощника главного констебля, и, оказавшись внутри, остановился в комнате, где цепи и замки висели на настенных крюках. Важного вида офицер сидел за столом в свете масляной лампы, перед ним лежала книга учета с пером и чернильницей. Два других охранника прибыли из коридора. Работа по заключению лодыжек и запястий Мэтью в кандалы была быстро сделана, что заставило его согнуться из-за короткой цепи так, словно у него был зуд в заднице. Он с отвращением уставился в пол: предстать перед судьей в таком виде было настоящим позором. Молодой человек чувствовал, как вши ползают в его волосах, ощущал, как ужасно пахнет его тело, видел, насколько грязна его одежда, и понимал, что одним своим видом может вызвать испуг. Но будь, что будет. У него не было выбора, кроме как довериться Лиллехорну и понадеяться, что скоро это испытание закончится.

— Вам сюда, — сказал один из вновь прибывших охранников. Мэтью провели по узкой лестнице, по которой, надо думать, поднималось множество неудачников до него.