Виталий Полищук - Под стук колес. Дорожные истории

На другой день наши беседы мы возобновили сразу после обеда.

Обедать ходили в вагон-ресторан все, кроме Онищука – он сказал, что полежит, и перекусит «своим». Так что далее все мы сначала обедали в ресторане, потом стояли у окна в коридоре, а потом как-то сам собой возник спор о том, кто является символом российской поэзии. Доспоривали в купе, причем вскоре позиции определились – ярым сторонником Пушкина выступал Русин, я же озвучивал свое мнение. А оно таково – символ российской поэзии – Есенин.

Доказательством своей правоты я считал очевидный факт, что Россия целые тысячелетия была крестьянской страной, и вплоть до середины прошлого 20-го века более половины нашей страны составляли крестьяне.

– У нас нет ни одного человека, в чьих жилах не было бы хоть капли крестьянской крови! – горячился я. – А посмотрите на сериалы – наиболее удачные наши сериалы, снятые последние два десятилетия – это о сельской жизни. И смотрят их охотнее всего, и нравятся они почти всем нашим гражданам. Думаете, это случайность?

– Поддерживаю! – громко сказал Сергей. Он стоял в коридоре у окна, но внимательно слушал наш спор. – Я так скажу – Есенин и понятнее, и теплее, нежели Пушкин. А кроме того – он мой тезка!

– А вы нам зубы не заговаривайте, – чтобы не потерпеть окончательного поражения, шутливо поддел его Русин. – Вы нам рассказ обещали!

– А я готов! И вы приготовьтесь. Удивляться!

Быстренько сообразили «по чайку» на каждого, и приготовились мы – слушать, а Сережа – рассказывать.

– Я тогда только-только закончил школу милиции, и начал службу. Так вот эту историю рассказал инспектор угрозыска Скрибан. Если кто не помнит, в 70—80-е годы должности наши назывались не «оперуполномоченные», а инспектора…

Виктору Дмитриевичу было тогда около 40 лет…

С разрешения Сергея я записал рассказ на диктофон и получил согласие на литературную обработку его при подготовке публикации.

Я также еще раз обязался изменить все имена героев и не называть точных дат.

Что мною и сделано. Поэтому рассказ будет вестись сразу от имени нарицательного героя, так сказать от первого лица. Ну, а позже – от лица инспектора угрозыска.

Сказать, Виктор Дмитриевич, что я изначально рос преступником – было бы неправильным. Дело в том, что я ведь – из весьма благополучной семьи. Мама у меня – учительница, папа – инженер. Но вот со временем рождения… Не то, чтобы вовсе уж не повезло, а лучше бы родиться мне вот как вы – после войны.

Да, я ведь не назвался! Зовут меня Вадим, а фамилия… ну, пусть будет в соответствии с паспортом – Денежкин. Люблю я эти радужные бумажки – дензнаки.

Впрочем, если бы не любил их чрезмерно – не сидел бы вот здесь, перед вами.

Но – по порядку.

Родился я в 1941 году, перед войной. Отец, слава богу, отвоевал и вернулся, не то, чтобы абсолютно здоровым, но и жаловаться грех: да, был ранен несколько раз, но все не опасно для жизни. Ему даже отпуск ни разу не дали – после госпиталя. А он и в госпитале-то один раз лежал всего, а то все больше по фронтовым санбатам – подлечится, и обратно к своим, на фронт.

Вернулся он к нам с мамой в 1945-м, сразу же устроился обратно на свой завод инженером, и так они и проработали всю жизнь каждый – на своем постоянном месте. Сейчас вот дорабатывают – скоро на пенсию.

Войну, как вы понимаете, я прожил, будучи в нежном возрасте, и тягот военных лет поэтому не осознавал. Ну, просто не помню – война закончилась, когда мне пять лет исполнилось, что в этом возрасте запоминают дети? Только – хорошее, а оно и запомнилось – папа с фронта вернулся, квартиру нам дали, когда я в школу пошел. А вот дальше…

Вот дальше был период, который я хорошо помню. Мы тогда жили скромно, впрочем, как тогда начали, так и всегда жили скромно. И деньги родители постоянно вынуждены были считать.

Но когда я говорю, что мне со временем рождения не повезло, я имею в виду, что как раз после смерти Сталина началось заметное расслоение на тех, кто победнее, и тех, кто побогаче. Заметьте, я не говорю – на бедных и богатых. В социалистической стране если и есть богатые, так они прячутся! А в общем все живут п р и м е р н о одинаково.

Но в том-то и дело, что вот этой небольшой разницы между материальным положением вполне хватает, чтобы чувствовать себя неполноценным. Если вы из тех, кто победнее, и если вам еще раз не повезет, и вы окажетесь в школе рядом с теми, кто побогаче. А в моем классе так и было – нас, умных и бедных, было примерно треть, а вот богатеньких дураков…

Словом, развился во мне постепенно комплекс неполноценности. Но я ведь был умным!

И в конце 11-го класса, когда большинство думали, куда пойти учиться после школы, размышлял над тем, как и где добыть много денег?

Причем, я понимал, что много и сразу з а р а б о т а т ь их невозможно. Можно лишь добыть, получить, в ы р в а т ь буквально…

Но таким способом можно обогащаться только, нарушая при этом закон. Честным путем много денег не заработать.

И вот первое, что я понял в том рубежном возрасте, который считается по нашим законам совершеннолетием, это необходимость хорошо законы з н а т ь.

А значит – необходимо поступать учиться на юридический факультет. Вот я и поступил на юрфак Новосибирского университета. Было это в 1959 году.

Нет-нет, Виктор Дмитриевич, что вы! Тогда я еще не знал, что буду мошенником, я знал лишь твердо, что законы нарушать б у д у. Впрочем, уже после первого беглого знакомства с содержанием нашего Уголовного Кодекса я пришел к мысли, что заниматься нужно только мошенничеством, причем объектом внимания иметь личное имущество граждан.

Наше государство ведь жестко ограждает свою собственность. Сравните статьи 89 и 144 УК РСФСР: максимальные санкции по первой за кражу госимущества вполне могут быть 15, а вот за те же действия против личного имущества (ст.144) – лишь 10 лет.

С мошенничеством – то же самое соотношение наказания.

Вы, конечно, можете сказать, что на взгляд обычного человека что 10, что 15 лет – одинаково много. Какая разница? А вот вы спросите у тех, кто находится за проволокой, отбывая сроки, они вам на пальцах разъяснят, что в колонии, если тебе отбывать 15, а рядом – человек со сроком на треть меньше, это… В общем – не дай бог!

Но вернемся к предмету разговора. О том, почему я выбрал своим занятием именно мошенничество.

Не будем забывать, что я не только умный, но и учился профессии юриста, поэтому грех мне было промышлять чем-то иным помимо мошенничества.

Так что примерно с началом второго курса обучения я твердо уже знал, чем буду заниматься, а как будущий юрист – понимал, что встреча с внутренними органами произойдет неминуемо. Рано или поздно.