Виталий Полищук - Под стук колес. Дорожные истории

Кроме того, – ранее не судим, в противоправных деяниях не замечен, органами внутренних дел не задерживался…

На суде чуть все не испортил потерпевший-следак из Москвы. Все-таки у ваших, Виктор Дмитриевич, нюх – как у псов лягавых, мигом чувствуете подвох! И вот этот следователь обратил внимание суда на тщательность моей подготовки.

Какая, говорит, шутка? Преступник готовился долго и тщательно, вы сами посмотрите! Обдумал и осуществил операцию – и в результате обзавелся чужим паспортом и тщательно подделал его. Достал грим и постоянно пользовался им, применял накладные бороду, усы и парик на голове. Это, говорил он, очень похоже на занятие мошенничеством в виде промысла, то есть получения постоянного дохода…

Но я ведь не зря учился на юрфаке, все я учитывал, в том числе и то, что нет в качестве отягчающего признака в преступлении под названием «мошенничества» такого, как «занятие в виде промысла». Так что его судья поправила, указала на это, и при определении мне наказания с обвинением не согласилась, а дала мне полтора года лишения свободы.

Вместо максимальных двух лет, которые просил для меня прокурор…

Вот так, Виктор Дмитриевич, и получил я свой первый срок в 1964 году!

Ну, в колонии общего режима, которую мне определили согласно решения суда, было не так уж плохо. Да, спальные места в бараках в два яруса, но это были не нары, а пружинные кровати, у каждого – тумбочка, в которой частенько могли находиться белый хлеб и молоко. Правда, бывалые люди нам говорили, что десять лет назад, мол, такой хлеб и молочко были у всех возле кровати, то есть под рукой, постоянно. Но в середине 60-х, при Никите Сергеевиче, все чаще у нас в стране все шла наперекосяк, жизнь становилась непредсказуемый, и это не могло не отразиться «на зонах».

Нет, магазинчик для заключенных работал, все самое необходимое – сигареты, чай, сахар, ну и все такое прочее здесь было постоянно. А деньги… заключенные работали на мебельной фабрике, мебель делали для учреждений, ну, письменные столы там, шкафы для деловых бумаг и все такое прочее. И наша мебель пользовалась спросом. Так что зарплата у нас была всегда, и часть ее выдавали нам на руки.

Вообще находилась колония в Красноярской тайге, и все вокруг было из дерева. Бараки, клуб, контора, где сидели начальник колонии, «кум» и все прочие.

Меня определили в отряд, где в основном были «мужики», то есть работяги. Народ все больше простой и искренний – бывшие шофера, которые совершили дорожное происшествие с последствиями, торгаши за некрупную недостачу, ну, и прочий подобный народ. Все работали, старались добиться условно-досрочного освобождения, и мне сразу же разъяснили, что если я собираюсь «давить сачка» – они не потерпят.

А я, Виктор Дмитриевич, физический труд не воспринимал, как необходимость. Мне разгруженных вагонов университетских времен хватило. А только – как непосильную для меня ношу. Кроме того, надо было попробовать на практике то, что я изучал теоретически, готовясь к такой вот неприятности. Я говорю об изоляции меня от общества. Посредством приговора суда…

И я начал поэтапно приводить в действие свой план. Цель его была проста – закосить под психа.

Меня, между прочим, почему-то использовали не на фабрике: определили на самую грязную работу – подсобным рабочим на склад ГСМ и на заправку – шланг подносить и вставлять его в бензобаки машин и тракторов…

Так что я постоянно вонял салярой и мазутом.

В общем, решил я сваливать из зоны.

Но вы не подумайте, что это просто – закосить под психического. Здесь не столько важно верно просимулировать признаки болезни, сколько правильно все рассчитать. Администрация колонии должна захотеть со страшной силой избавиться от вас немедленно, используя любую возможность, и если в этот момент у вас очень кстати будут признаки психбольного, – непременно отправят в «дурку».

Не догадываетесь, что я решил использовать? Ну тогда слушайте!

Буквально через неделю после прибытия вместе с очередным этапом на зону, я начал проявлять некие странности. Сначала я как-бы плохо стал реагировать на окружающих, неадекватно, так сказать. Ко мне обращаются – а я будто бы ничего не слышу, и реагирую только после того, как меня окликнут несколько раз. Во всем остальном я был, как все. А вот это… В общем, я вел себя так до тех пор, пока меня не послали «на больничку», где проверили слух.

Слух мой, естественно, оказался в полном порядке.

Тогда я добавил к невнимательности вот что – я начал по вечерам в бараке жечь спички.

Я тогда курил, и вот закурю я вечером сигарету, а после этого сижу с сигаретой в губах и так задумчиво, глядя в пространство, улыбаюсь слегка и – чирк спичкой! И смотрю на нее, как она горит. Спичка догорела, я ее бросаю и чирк вторую! И опять любуюсь огоньком. И так – пока кто-нибудь не заметит всего этого. А тут главное – именно привлечь внимание…

Да… Жег я спички каждый вечер, пока кто-нибудь не говорил: «Ты чо делаешь, дурак? Мужики, он нас когда-нибудь спалит на хер!»

Я вроде как очнусь, заулыбаюсь виновато, и спички торопливо так в карман спрячу…

А на следующий вечер – снова…

И так я вел себя до момента, когда нужно было выходить на стадию быстрого реагирования и действий – то есть, буквально в несколько дней провести все основные завершающие этапы плана. Я имею в виду приступы эпилепсии и поджег бараков. Говоря проще – симулирования заболевания под названием «пиромания» – непреодолимое желание поджигать вокруг все, что можно.

Сделал я это так.

На следующий же день я осмотрел вокруг склад ГСМ. И нашел, что искал – на заднем дворе огороженной зоны, где хранились бочки с горючим и маслами, я нашел закуток, где были складированы штабелями пустые бочки. Причем одна пустая бочка лежала сверху боком, а не стояла на торце, как остальные. Я ее осмотрел – вполне могла свалиться вниз…

Тогда я приготовил все необходимое и в течение дня изготовил, принес к своему бараку и спрятал у его стенки большой факел с навернутой тряпкой, пропитанной мазутом. Мазут горит не так ярко и быстро, как, скажем, соляра, но зато его много удерживается в тряпке, а мне это было важно.

На другой день в нашей колонии произошло «ЧП» – на складе ГСМ упавшая бочка ударила по голове заключенного номер 36542 Денежкина. Ну, на самом деле бочку я сбросил, а себя аккуратно стуканул по голове камнем – раскроил голову так, чтобы крови было много, и вид раны был жутким, а на самом деле… Ну, вы понимаете.

«На больничке» меня обследовали, рану зашили, голову перебинтовали, и на следующий день я был в бараке, где вечером у меня случился приступ эпилепсии.

Нет, Виктор Дмитриевич, к а к я это проделал – я не расскажу. Но поверьте, добиться, чтобы изо рта у вас шла пена, способов много.