Ноэл Моррис - Четыре всадника

Окна кабинета застучали от большого порыва ветра. Капли дождя неугомонно стекали по нему, падая прямо на пол и заливая все подряд. Огюстен сонно приоткрыл глаза и оглядел комнату. Сначала его внимание привлекла погода, а уже после – фигура, стоящая возле рабочего стола. Он приоткрыл глаза еще больше и привстал с кровати, облокотившись на локти.

– Ты кто такой? Вы выродки решили мне и по ночам мешать? – обратился он к фигуре, явно думая, что стоял один из слуг.

– Сначала кончаешь с нами, а потом бранно выражаешься в нашу сторону.

Огюстен протер глаза. Перед ним стоял Ален. Словно живой, только он точно помнил, как его тело закапывали в саду.

– Какого дьявола происходит? Кто ты?

– Ха-ха. Ты прекрасно знаешь, кто я такой. Или всех кого ты убиваешь, сразу убираешь из своей памяти?

– Этого не может быть. Да и кого всех? Я больше никого не убивал. Как ты выбрался из могилы?

– Я не выбирался, дорогой мой Огюстен. Всех? Думаешь, я первый и я последний? Кстати, мог бы и получше кладбище для меня выбрать, земля тут нечистая, проклятая.

– Ты не настоящий, не может быть, – начал говорить Огюстен, немного задыхаясь от волнения.

– Знаешь, даже хорошо, что я смог появиться на этой проклятой земле. Видать, Господь дал мне шанс отомстить за свою же смерть, – сказал Ален, улыбаясь.

Огюстен вскочил с кровати и упал на колени, умоляя о пощаде. Такого поведения от него никто не ожидал, да и верить то в это не хотелось. Словно малый ребенок, он наверно впервые в жизни молил о пощаде. Интересно даже, как он себя ощущал в тот момент.

– Знаешь, могу предложить тебе сделку.

– ДА! ДА! Проси все что угодно! Господь милосердный!

– Я хочу, чтобы ты мучился еще больше. Хотя тебе ведь смерть понравилась моя. Значит, получаешь от этого удовольствие, но это не важно. Можешь попрощаться с жизнью, либо… – начал пояснять ему Ален.

– Да, я все сделаю, продолжай! – умолял его Огюстен, стоя на коленях.

– Принеси кого-либо в жертву, отдай мне, либо убей сам. Компания мне не помешает.

Ален приблизился к нему и положил ладонь на дрожащий лоб Огюстена.

– А теперь спи и обдумай все, несносный ты паршивец.

Глаза Огюстена закатились, и он потерял сознание.

На следующее утро он снова сидел за столом в гостиной, ожидая свой завтрак. Слуги начали суетиться, словно муравьи и каждый боялся произвести лишний шум, чтобы не привлечь к себе внимание.

Лицо Огюстена было бледное, слегка напуганное или обеспокоенное. Таким его никогда не видели, поэтому все начали переживать вдвойне. После минутного ожидания, перед ним упала тарелка с яичницей, приправленная специями. Он схватился за нож и вилку и принялся жадно поедать завтрак. После трех кусков, Огюстен остановился и перестал жевать.

– Дерьмо, а не яичница, не могли лучше сделать?

Последний кусок оставался во рту, он его не проглотил, сморщил лицо и выплюнул обратно в тарелку. После, Огюстен привстал со стула, схватил тарелку в руку и с сильным толчковым броском, словно у спортсмена, отправил эту тарелку в дальнюю стену. Блюдо разлетелось по всей комнате вместе с осколками. Кто-то из слуг сразу же принялся подбирать все, что лежало на полу. Их хозяин не переносил на дух грязь и бардак.

– Где эта чертова кухарка? Передайте этой потаскухе, чтобы зашла ко мне в кабинет, немедленно! – орал Огюстен, поднимаясь по ступеням на второй этаж.

Зашел он в комнату, тяжело дыша, и лицо его немного покраснело. Следом за ним, спустя некоторое время пришла и кухарка, которая была напугана до смерти. Она знала, что в кабинете он может сделать с ней все что угодно. Наорать, избить, изнасиловать, угрожать. Выговор – самый лучший вариант из всего этого. Просто потерпеть и вернуться к своим делам, но вот испытывать терзания к своему телу – это уже совсем другое.

– Вызывали, господин? – надрывающимся голосом начала кухарка.

– А, это ты, дрянь, да, звал.

– По какому вопро…

– Ты прекрасно знаешь, тупая ты сука!

Кухарка опустила глаза в пол и боялась как-либо продолжать диалог. Лучше уж выслушать все, что он скажет, помахать головой в знак согласия и вернуться на первый этаж к своим, там немного спокойнее.

– Я похож на свинью?

– Простите, что?

– Ох, я видимо вместо слов начал еще и хрюкать. Или может быть ты еще и глухая? Не повезло твоим родителям родить сразу тупую и глухую. Что ты думаешь об этом?

– Простите, я не понимая, почему вы должны быть похожи на свинью.

– Если ты ничего не понимаешь, могу это легко объяснить. Кормишь ты дерьмом. Твоя еда похожа на отбросы. Да я таким даже свиней кормить не стану. Прости уж, слишком плохое сравнение видимо привел.

– Прошу прощения, я буду готовить гораздо лучше.

– Нет, не будешь. Ты бездарность. Тупая, глухая и бездарная. Не понимаю, почему я тебя еще давно не выкинул из своего штаба. Гнила бы себе на улице и всем бы было хорошо после твоей кончины.

По глазам кухарки потекли слезы, она еле сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос.

– Вот только не надо мне тут пол заливать своими слезами, делай это, где хочешь, но не в моем кабинете! Падаль ты этакая!

– Прошу вас, господин, такого больше не повторится!

– Закрой свой рот поганый и слушай меня! Я тебе даю выбор. Либо ты покончишь с собой сегодня же. До захода солнца. Либо… Я сам с тобой покончу, но это будет долго и мучительно. Если хочешь покинуть этот мир спокойно и без боли, то подумай хорошенько. А теперь проваливай, чтобы я тебя не видел до вечера.

Кухарка упала на колени и сложила руки в молитве. Открыв рот, из него не донеслось ни единого звука. Словно голосовые связки были парализованы.

– ПРОВАЛИВАЙ, СКАЗАЛ! И БОЛЬШЕ НЕ ПОЯВЛЯЙСЯ!

Бедная женщина спускалась по лестнице, а ее капли слез отбивали ритм на каждой ступеньке. Лицо побледнело, а в голове был дурдом. Понимание того, что делать ей больше ничего не осталось, не покидало ее голову. Конец будет один – смерть. Можно конечно было и бежать, но шанс того, что кто-нибудь из людей Огюстена ее найдет, был слишком велик, а шанс того, что ее может предать кто-нибудь из слуг и поймать еще на выходе, чтобы вырасти в глазах у Огюстена, мог также иметь место. Руки ее дрожали, как и все остальные части тела. Спускалась она очень медленно, рассчитывая каждый свой шаг.

Несколько слуг находились в гостиной. Кухарку они встретили жалостливым видом, словно провожали ее на расстрел, но всей сути разговора они еще не знали.

– Что сказал? – спросил один из молодых парней шепотом.

– Ничего хорошего, – ответила кухарка и двинулась мимо них, словно бесшумный призрак, пробирающийся по коридорам заброшенного замка.

Остановилась она около окна и пристально уставилась на небо. Оно было ясным, ни единого облака. В голову приходила тысяча мыслей. Все. Конец. А может это был и самый лучший выход из такой жизни? Родных у нее, слава Богу, не осталось. Жалеть об утрате связи с близкими ей не придется. Не иметь родных людей всегда горестно, но в такой ситуации, как ни странно, это оказалось самым лучшим, что могло с ней случиться.