Джон Кейз - Синдром

– Ну и ну. Да я уже опаздываю!

– Простите, мы совсем вас уболтали, – ответила Эйдриен, прижав к себе небольшой сверток: кроссовки и мокрую от пота одежду для пробежек.

Психиатр отмахнулся и успокоил посетительницу:

– Не впервые. – Он проводил их до лифта и обратился к пациенту: – У вас слабые нервы, Джеффри? Не боитесь замкнутого пространства?

Тот пожал плечами и рассеянно проговорил:

– Понятия не имею.

Шоу усмехнулся:

– Что ж, если почувствуете, что могут возникнуть проблемы с магнитно-резонансной томографией, скажите технику. Он даст вам успокоительное.

Под щеткой ветрового стекла их ждала квитанция.

– Черт возьми! – взвыла Эйдриен, поспешно вытаскивая листок, словно боялась, как бы он не размножился сам собой. – Сто баксов!

Кинув взгляд на бумажку, девушка заметила, что штраф выписали несколько часов назад. Примерно в то время, когда она бегала в парке и заблудилась, а потом так торопилась к Шоу, что начисто забыла про счетчик. Обернувшись к Дюрану, точно считала виноватым его, Эйдриен недовольно проговорила:

– Обязательно было так долго торчать там?

Джеффри прекрасно понимал, как она разозлилась из-за штрафа, и решил не испытывать ее терпения. Он просто тихо произнес:

– Не знаю. Прости, что задержался.

Две минуты спустя они уже ехали в машине в сторону Нижнего Манхэттена. Тут Эйдриен решила извиниться.

– Ты не виноват, – сказала она полным раскаяния голосом. – Это я там припарковалась, сама забыла подбросить в счетчик монет и наорала на тебя ни за что. – Она вздохнула и добавила: – Выхожу из себя по пустякам.

– Да ладно, забудь.

– Нет, мне действительно неловко. Ведь я затеяла всю эту беготню по врачам, где тебя разбирают по косточкам. Какая же я сволочь!

Эйдриен выглядела столь безутешной, что Дюрану так и хотелось обнять ее и прижать к себе. Однако он ограничился словами:

– Думаешь, я не понимаю, каково тебе приходится: столько денег уже угрохала. Ты и ночевать-то здесь не хотела.

– Пожалуйста, не пытайся перевести разговор на другую тему, – сказала девушка, и ее вдруг разобрал смех. – Я такой нытик… – Она испустила наигранные стенания. – Сто долларов… Подумаешь, ерунда!

Эйдриен потерла запотевшее ветровое стекло ребром ладони, и ее спутник поинтересовался:

– Куда едем?

– Я забронировала номер в одном отеле на Вашингтон-сквер. [30] [30] Площадь в Южном Манхэттене в Нью-Йорке.

– Чудненько.

Собеседница засмеялась:

– Я бы не сказала – они берут семьдесят баксов за ночь.

– Да?… А что говорит об этом «Лонли планет»?

– В меру чисто. Безопасно. Цены умеренные.

– Так чего же мы ждем! – воскликнул Дюран. – Это же три кита, на которых зиждется благополучие!

– Хм, наверное…

– А что тебя беспокоит?

Эйдриен на миг задумалась и ответила:

– В меру чисто.

Гостиница оказалась настоящей дырой.

Их номер вызывал в памяти слова «клинически депрессивный», как выразился Дюран. Грязный и захудалый вид помещения наводил на мысль о тех заведениях, где останавливаются вышедшие из мест заключения граждане. Две бесформенные односпальные кровати заправлены легкими покрывалами, которые, судя по нескольким темнеющим полоскам у швов, когда-то были оранжевыми, но давно обрели грязно-белый цвет застиранного белья. В углу на заляпанном ковровом покрытии стоял низкий столик. Возле окна скучало засаленное и прожженное окурками кресло, а неподалеку на встроенном стенном шкафу громоздился 27-дюймовый «Сони Тринитрон».

В кухонной зоне, позади стойки из жаропрочного пластика, висела раковина, явно нуждавшаяся в новой глазуровке, рядом располагался маленький, но очень шумный холодильник, и дополняла картину стенка из дешевого каталога доставки товаров по почте, внутри которой размещались стопки чашек и тарелок.

Эйдриен открыла дверцу холодильника и заглянула внутрь. К счастью, там оказалась лишь форма для льда – по всей видимости, сделанная вручную из прессованной фольги.

– Кошмарное место, – пожаловалась девушка.

Джефф подсунул спинку кресла под круглую дверную ручку.

Утром они дошли до метро и поехали в северную часть города. В медицинском центре «Пашена» их приветливо встретили работники отделения нейросканирования и компьютерной томографии. Секретарша-азиатка в приемной открыла прозрачное оконце и одарила Джеффа радушной улыбкой.

– Да-да, все верно, – проговорила она, – мистер Дюран. Вам назначено обследование. Я позову Виктора.

Минуту спустя в дверях появился латиноамериканец в комбинезоне цвета морской волны с резкими чертами лица, напоминавшими об ацтекских фризах.

– Передайте Мелиссе форму согласия на проведение процедур, и начнем, – проговорил он и обратился к Эйдриен: – Вы миссис Дюран?

Ее лицо залилось краской, и она несколько поспешно ответила:

– Нет, просто знакомая.

– Тогда вы, наверное, предпочтете подождать где-нибудь в другом месте. Видите ли, тестирование – довольно долгая процедура. Я бы посоветовал зайти в четыре.

Спутница Дюрана удалилась, и его проводили в комнату, где сняли основные показатели жизнедеятельности организма, а затем в кабинете для обследования он стал дожидаться, когда к нему подойдет специалист. Помещение, украшенное геометрическими бордюрами, оформители выдержали в пастельных тонах, на стене одиноко висела гравюра Норманна Рокуэлла с изображением врача в белом халате. С доброй улыбкой на губах и стетоскопом в руке доктор склонился над трепещущим мальчиком, голый зад которого виднелся под слишком коротким хирургическим балахоном. Слащавый образ чадолюбивого педиатра относился к временам, имеющим мало общего с миром, в котором жил Дюран.

Центр нейросканирования можно было с легкостью назвать мечтой технофила: на столах высился дремучий лес компьютеров и светодиодов, осциллоскопов, светло-коричневых и желтовато-серых приборов, одновременно казавшихся современными и доисторическими.

Первой в списке тестов шла компьютерная аксиальная томография [31] [31] Томография – метод рентгенографии, заключающийся в получении изображения отдельных слоев исследуемого объекта. . Дюрана попросили лечь лицом вниз, голову привязали к подбородку ремнями. По настоянию ассистентки пациент зажал во рту специальное резиновое приспособление, обеспечивающее максимальную фиксацию головы. Любое движение, как ему сообщили, – злостный враг диагностики. Поэтому Джефф лежал, стараясь сохранять полную неподвижность и ощущая неимоверное желание почесать то тут, то там. Но он твердо решил не двигаться и черпал поддержку из неутомимой болтовни обслуживающей его медсестры – техника и вдохновительницы в одном лице. В ходе процедуры она ловко управлялась с неким прибором, который двигался по арматуре вокруг головы Дюрана и делал серии снимков, подробно останавливаясь на каждом из сорока восьми поперечных сечений черепа пациента. Прибор перемещался с глухим жужжанием, причем, когда он щелкал, чтобы запечатлеть изображение, оставаться спокойным было невозможно.