Владимир Апарин - Город двух апостолов. Книга 1. Кровь убитых фараонов

В начале девятого вечера его жена, худенькая и тихая старушка, обеспокоенная отсутствием мужа, смотрела в окно на ухоженный двор клиники. Её не удивило, когда во двор въехал серый станционный уазик.

Из него вышли муж, Пётр Алексеевич, и двое ветеринаров в белых халатах. Они о чём-то поговорили и двинулись к зданию. Двор был хорошо освещён, и она заметила, что все, кроме Петра Алексеевича, легко одеты. Анна Георгиевна всплеснула руками и бросилась надевать пальто, чтобы пригласить гостей к чаю, но на улице никого не было, только в подвале из маленького ветрового окна пробивался свет.

Вернувшись, она стала заваривать чай, и вздрогнула, когда взвыли электромоторы принудительной вентиляции.

– Ну-ну, наш друг, не надо делать такое лицо, это запах удачи, ещё усилие – и мы триумфаторы! – густым отдалённым голосом проговорил один из специалистов.

– А вообще-то, вы правы, если вам этим хорошенько подышать, можно и не дождаться.

Старый ветеринар, стараясь меньше вдыхать, прошёл к стене и нажал кнопку вентиляции.

– Что это? – воскликнул бас.

– Сейчас вытянет запах, – криво усмехнулся Пётр Алексеевич.

– Смотрите, чтобы не было сквозняков, как ни странно, но они нам так же противопоказаны, как и вам – живым. Увы, мы начинаем активно гнить.

Ну ладно, это не главное. Осмотрите, наш друг, меня и моего спутника.

– Извольте раздеться и лечь на столы. А где ваша спутница? – сквозь респиратор пробубнил Пётр Алексеевич.

– Ей попали в голову. Думаю, нашему Магистру надо найти новое тело. Сможете это сделать?

– Не знаю, завтра рабочий день. В морге полно служащих, – ответил старик, тщательно зашивая ниткой отверстия от пуль, из которых сочилось что-то жёлтое. Он знал, что это нельзя ни нюхать, ни прикасаться, потому что его бывший помощник, забыв помыть руки, сделал всего лишь одну затяжку сигареты и теперь сидел в клетке, в дурдоме, напротив сельхозтехникума.

– А куда дели тело?

– Когда я убегал, – гулко, как из ведра, гудел пациент, – оно катилось вниз по лестнице.

– Странно, почему вы его не взяли с собой, там же Магистр?

– Магистру ничего не угрожает, он уже, наверное, пьёт вино и ест жареное мясо у себя в замке.

– А если нет? Если он ещё не очухался? Ваше счастье, что сегодня воскресенье, завтра они его вскроют.

Оба пациента мгновенно вскочили.

– Надо его сейчас же вытащить!

– Успокойтесь, – вздохнул Пётр Алексеевич, – и не делайте резких движений, иначе вы прямо сейчас развалитесь, у вас обоих разошлись швы. Сейчас я всё прошью, а завтра к обеду я достану машину, в обед в морге никто не бывает.

– Почему вы нам помогаете? – продолжил бас, когда старый ветеринар снова стал его штопать.

– У меня погиб единственный сын, ваш Магистр обещал его вернуть.

– Но это ужасный грех!

– Я атеист и не верю в эти сказки.

– Безумцы, безумцы, не верящие, что он, – бас поднял палец вверх, – реальность, такая же как вы, я и этот стол.

Старик молча пожал плечами.

– Поверьте мне, если это произойдёт, то не будет никому хорошо. Ни вам, ни вашему сыну. Я это знаю наверняка!

Ещё полчаса провозился возле тел старый ветеринар, а когда собрался уходить, бас прорычал: – Идиоты, живёте как в сказке, чего вам ещё надо. Хотите чего-нибудь остренького? Живые позавидуют мертвым, когда всё случится.

Но Пётр Алексеевич пропустил эти слова мимо ушей. Выключив свет, он поднялся к себе в квартиру.

– А где наши гости? – спросила у сурового мужа Анна Георгиевна, – я уже три раза чай разогревала.

– Ты опять смотрела в окно?

– Что же мне делать, Петя, когда тебя нет.

– Смотри телевизор.

Пётр Алексеевич намеренно был суров со своей женой. Он боялся размякнуть и пожалеть свою Аннушку, тогда всё пропало. Он, конечно, любил свою супругу, с ней он прожил почти пятьдесят лет, но пять лет назад они похоронили своего единственного сына, погибшего в автокатастрофе. Их объединяло не только время, но и одиночество.

Они были ласковы и приветливы друг с другом, но их обоих съедала мысль о несправедливости судьбы к их сыну. Это было невыносимо. И вот два года назад горе для Петра Алексеевича ослабло, его племянник, человек учёный, кандидат наук, доказал, что всё можно вернуть и судьбу исправить. Со всем пылом упрямого человека он поверил и всячески помогал племяннику.

Пришлось заплатить большую цену. Он стал груб с Аннушкой, боясь ей всё рассказать, ведь она точно бы не одобрила. И он стал убийцей, как-то просто и буднично, но это его мало волновало.

Он не мог ничего рассказать своей супруге, потому что он боялся опять стать человеком с чувствами и совестью, а тогда всё пропало! Молча смотрел он, как вздрагивали её худенькие плечи, когда она мыла чашки после чая, он хотел запомнить её такой, и что-то человеческое рванулось из него, но он властно всё запихнул обратно…

С рапортом Андрей провозился, как ни странно, довольно долго. Спать он больше не ложился, хотя все коллеги мгновенно рассосались, как только вышли из кабинета генерала Зотова. Только Донцов забежал с бумагой и стандартными бланками и молча исчез. Все события он изложил подробно, даже свои ощущения, а вот подвести итог не смог, даже не знал, за что зацепиться. Несколько раз выходил в коридор и молча курил с охраной. Он всех их знал по именам, и они встречали его как хорошего знакомого, но первыми не заговаривали, а ему говорить не хотелось. Преступления не походили ни на одно предыдущее. Все штампы, которым их учили в Карагандинской высшей школе милиции, вообще не подходили в данном случае. Были страшные преступления, были жертвы, как ни странно, даже участники преступлений были, они лежали в моргах, но юридически они не существовали. Андрей помнил посмертные швы от вскрытия на тех здоровяках, с которыми он бился четырнадцать часов назад. Но что это было такое, ум отказывался понимать.

Было уже довольно позднее утро, в коридоре возникло движение, это здание УВД заполнялось служащими и сотрудниками. Зазвонил телефон. Донцов, весёлый и отдохнувший, сказал:

– Андрей, посмотри в окно.

Внизу стоял жёлтый милицейский уазик-буханка, а рядом Донцов, он говорил по радиотелефону.

– Это я, спускайся, поедем в ДСР, наша тема.

Андрей усмехнулся.

– Точно ты? Чем докажешь?

– Ну здрасьте, крыша поехала? – обиделся лейтенант. С двумя автоматчиками Зырянов уселся в машину.

Здание и территория УВД находятся в начале длинного пешеходного проспекта, рядом с огромным городским парком, вернее, с самой дикой и запущенной его частью, где находится заброшенное мусульманское кладбище. Как ни странно, это была самая спокойная и нестрашная часть парка, по которой любят асфальтовыми дорожками бегать утренние спортсмены. Заканчивается ранее широкий проспект Вознесенский – Ленина, а теперь улица Конституции Казахстана красивым областным драматическим театром, построенным, между прочим, на месте бывшего христианского кладбища! Во всём чувствовалась для человека думающего символичность. И непонятно, то ли драмтеатр начинался не с вешалки, а с управления внутренних дел, то ли управление внутренних дел Северо-Казахстанского облисполкома начиналось с театра, намекая незадачливым обитателям подвала, что жизнь – игра.