Артур Хейли - Город Воров

Пеллетер подозвал к стойке хозяина и расплатился.

Репортер тоже поднялся.

— Но я в любом случае напишу материал для вечернего спецвыпуска. А вы имеете возможность внести свой вклад.

Пеллетер смерил его последним убийственным взглядом и вышел на улицу.

Он направился через площадь. Повсюду деловито сновали люди. Правильно подметил Летро: городок, похоже, и не подозревал, что в двадцати милях отсюда в маленьком тюремном сообществе сегодня утром чуть не зарезали человека. Газетчик ни словом не обмолвился об этом покушении.

Пеллетер завернул за угол и направился к зданию мэрии, где располагался полицейский участок. Вдруг из-за полицейской машины, припаркованной на обочине, выскочила какая-то фигура и бросилась к Пеллетеру.

Пеллетер повернулся, готовый отразить удар. Хорошо, что не успел выхватить оружие, потому что разглядел и узнал человека.

— Черт возьми, я же предупреждал вас! — заорал месье Розенкранц, приперев Пеллетера к стене. Лицо его было багровым, и он угрожающе нависал над Пеллетером, выпятив грудь.

Пеллетер невозмутимо наблюдал за американцем, пытаясь оценить степень его взбешенности. Ему вспомнились слова Летро: лает, да не кусает.

— Я же сказал вам держаться от нее подальше! Сказал, что она ничего не знает!

— Она сама ко мне пришла, — заметил Пеллетер.

— Я говорил вам! — Розенкранц навис совсем близко, а потом вдруг отступил, завертелся на месте и принялся сотрясать кулаками воздух. — Черт! — крикнул он по-английски, потом повернулся к Пеллетеру и сказал уже по-французски: — Вчера вечером Клотильда не вернулась домой. Она пропала.

Пеллетер наблюдал за американцем, беспокойно вышагивавшим перед ним по тротуару. Пеллетер был все время наготове, но постепенно понял, что эта ярость, как и вчера на пороге дома Розенкранца, всего лишь безвредный шумовой эффект. Розенкранц не был опасен.

— Давайте-ка пройдем в участок, — сказал Пеллетер.

Розенкранц покачал головой.

— Нет, я искал именно вас. В участке мне не дадут написать заявление, потому что слишком рано еще.

— А она раньше когда-нибудь уходила из дома?

Розенкранц снова набычился.

— Нет, не уходила! — Но он тут же смягчился. — Она вчера отправилась за покупками, когда вернулась, я сообщил ей, что приходили вы… Она захотела пойти встретиться с вами, настаивала. Она была в панике, была убеждена, что ее отец мертв.

Пеллетер кивнул.

— Сейчас-то я знаю, что он мертв, но тогда… Вы понимаете, я ненавидел его за все, что он сделал Клотильде, когда она была девочкой, за то, что он сделал ее матери. Он заслуживал смерти, так ему и надо! Я надеюсь, его смерть была мучительной… Но вчера вечером я уговаривал Клотильду не вмешиваться… остаться дома, никуда не ходить, потому что это только расстроило бы ее… Да еще дождь такой сильный шел… Но она все равно пошла.

— Я виделся с ней.

— Да? Она была расстроена?

— Я бы так не сказал.

Розенкранц покачал головой.

— Да, Клотильда такая. По ней никогда ничего не скажешь.

— А не могла она остаться ночевать у каких-нибудь друзей или в отеле?

— Нет, я проверял. Никто ее не видел.

Они смотрели друг на друга, не высказывая вслух мысли, посетившие обоих, хотя про себя каждый из них подумал, что Клотильда могла просто сесть в поезд и сейчас быть уже где-нибудь далеко-далеко.

— А как вы считаете, она ненавидела отца? — спросил Пеллетер.

— Если вы намекаете на то, что Клотильда могла убить его, то забудьте об этом. Она не способна убить даже муху.

— А например, из злости или из страха перед какой-то опасностью?..

— Нет, — сказал Розенкранц, качая головой и хмурясь. — Вы же видели ее. Она такая маленькая, такая нежная, такая тихая. По ней, как я уже сказал, никогда даже нельзя определить, что она чувствует, потому что она все держит в себе… — Глаза американца наполнились теплой нежностью. — Да она же еще почти дитя. И никогда раньше не уходила из дома…

Пеллетер кивнул.

— Я поставлю вас в известность, если что-нибудь узнаю.

Глаза Розенкранца опять сверкнули, кулаки сжались, гнев вернулся к нему.

— Послушайте, вы!.. — Но, сделав глубокий вдох, он тут же подавил в себе эту новую вспышку ярости и сказал: — Спасибо.

Пеллетер повернулся, намереваясь зайти в здание полицейского участка, но Розенкранц схватил его за руку. Пеллетер сердито обернулся, но на этот раз писатель-американец выглядел просто печальным и испуганным. Он отпустил рукав Пеллетера, и тот скрылся за дверью полицейского участка.

В приемной сидела какая-то деревенская женщина, взгляд у нее был молящий и беспомощный, какой обычно бывает у всех просителей.

Пеллетер прошел за стойку дежурного в кабинет Летро.

— Здесь только что был Розенкранц, — сообщил Летро, проведя рукой по волосам, отчего те только еще больше взъерошились.

— Да, я встретил его у подъезда.

— Теперь девушка пропала.

Пеллетер сел.

— Не нравится мне все это. Слишком уж быстро разворачиваются события. А до этого сюда заявился репортер. Из наших, местных. «Веритэ» вообще-то выходит раз в неделю, но сейчас они собираются выпустить специальный номер, посвященный этому делу. Ребята мои, конечно, научены не давать никаких комментариев, но кто знает… Ты как считаешь, надо нам беспокоиться по этому поводу?

— Газеты — это все ерунда.

— Нет, по поводу пропавшей девушки.

— Ну ты, конечно, можешь беспокоиться, но что это изменит?

— Да, думаю, от этого ничего не изменится.

— А где твой дежурный офицер?

— Мартен? Я послал его в Мальниво. Твои вопросы насчет того, насколько много мы знаем, все не давали мне покоя. Нам нужно держать там своего человека, раз уж вся эта история началась именно там… Я велел ему потребовать папки с делами и все хорошенько изучить, попытаться откопать хоть что-нибудь.

Пеллетер одобрительно кивнул, озабоченное выражение почти сошло с его лица.

— Отлично. Это просто отлично.

— А вот это он оставил для тебя, — Летро протянул ему листок бумаги. — Только, правду сказать, от этой бумажки, к сожалению, не много толку.

На бумажке были записаны все известные сообщники Меранже. Мартен также тщательно отметил нынешнее местонахождение всех людей из списка. Внизу даже дал ключ к расшифровке — крестик означал, что человека уже нет в живых, кружок — что человек находится за решеткой, а напротив остальных фамилий карандашом были приписаны адреса. Ни одного адреса близ Вераржана. Ни одного арестанта из Мальниво.

— Хорошо, — сказал Пеллетер, изучая список. — Отличная работа.

— Да, но мы по-прежнему остаемся все на том же месте. То есть не знаем ничего.

— Может быть.