Марина Серова - Варшавская вендетта

Еще испугаются или примут за вора, полицию вызовут.

Но сегодня удача была на моей стороне. Я быстро миновала все препятствия и не попалась на глаза, возможно, уже мирно спящим соседям.

Балконные окна, как, впрочем, и вся квартира, не были оборудованы сигнализацией.

«Люди не были бы так беспечны, если бы понимали, как просто открыть пластиковое окно с помощью одной только стальной отвертки», — думала я, внедряясь на балкон, а потом и внутрь квартиры.

Вся операция не заняла и пяти минут, и я не произвела абсолютно никакого шума.

Выйдя с балкона, я оказалась в гостиной на первом уровне квартиры. Комната была пуста и не освещена. Глаза уже достаточно хорошо привыкли к темноте, чтобы разглядеть очертания дивана, кресел, камина и огромной напольной вазы, декорированной, по случаю праздников, сосновыми ветками, синими шариками и мишурой золотистого цвета.

Я, осторожно ступая, прошла и, разумеется, ни на что не наткнулась. Впрочем, я всегда хорошо умела ориентироваться в темноте. Даже в незнакомом доме.

Еще осматриваясь на улице, я обратила внимание, что свет горит только в двух комнатах на верхнем уровне. Судя по всему, это были спальня и рабочий кабинет Людвига.

Я осторожно осмотрелась внизу, чтобы обошлось без сюрпризов, и двинулась по лестнице вверх, ступая подальше от центра ступеньки и снова не производя абсолютно никакого шума.

Если в спальне горит свет, Людвиг еще не ложился.

Впрочем, мужчина мог читать, лежа в постели. Хотя для этой цели лучше подойдет ночник. Но у людей бывают странные привычки.

Впрочем, свет горел еще и в кабинете. Стоит предположить, что Людвиг сейчас там.

Интересно, что может делать в кабинете человек, который нигде не служит и не выполняет никаких функций? Не занимается творчеством или какой-либо работой на дому? Может, он строит стратегию захвата предприятий или планирует новые козни против Марека?

Что ж, с него станется, пожалуй.

Дверь была полуоткрыта, и в скудно освещенный коридор пробивалась полоска света. Я толкнула створку и осторожно вошла.

Наверное, раньше нужно было как-то обозначить свое присутствие. Слегка пошуметь, немного потопать, что-то толкнуть или уронить. Чтобы человек насторожился или догадался, что уже в квартире не один.

«Ведь я собиралась сначала поговорить, — напомнила я себе, — а то так Людвиг может испугаться не на шутку».

Боюсь, он сильно рассердится и не захочет вести диалог.

Впрочем, вероятно, Людвиг вообще не будет настроен общаться или договариваться. Хотя Марек тоже весьма решителен в этом вопросе. Он желает, чтобы дядя понес наказание за содеянное. Не тем, так другим способом. И я не думаю, что между этими двумя людьми возможно примирение в результате дипломатических переговоров. Тогда и копья ломать не стоит.

Просто узнаю, действительно ли Людвиг заказал убийство племянника, и потребую уточнить, как именно он это проделал.

Разумеется, мне понадобятся всевозможные контакты, которыми располагает Людвиг. Мне хочется иметь собственные выходы на руководителей тайной организации. На случай, если мои послания так и останутся без ответа. Тогда мне придется действовать еще более решительно. И показать на деле, что мои слова не стоит игнорировать.

Людвиг сидел в кресле за письменным столом. Поза мужчины была расслабленная, одна рука лежала на столе, другая опущена вдоль тела, голова немного откинута назад. В правом виске зияла аккуратная дырка с обожженными краями. Людвиг был мертв, застрелен из револьвера. Выстрел произведен практически вплотную. Оружие валялось тут же, на полу с правой стороны от кресла.

Я осторожно дотронулась до тела. Вот и алиби пригодилось, смерть наступила не больше двух часов назад. Сложно сказать точнее, но в это время я как раз лавировала между столиками казино или ужинала в ресторане.

Сейчас важно спокойно осмотреться, чтобы понять, что именно здесь произошло. На столе перед Людвигом лежала записка, написанная от руки. Не прикасаясь к листку бумаги, я прочла текст, написанный убористым почерком с легким наклоном.

Я, Людвиг Збигнев, решил покончить со своей жизнью. И чтобы облегчить свою участь в загробном мире, сейчас на пороге смерти вынужден признаться во всех преступлениях, что я совершил, идя по жизни. Много лет назад я убил собственного брата с его молодой женой. И это страшное преступление мучило меня и терзало душу все это время. Я бы никогда не решился на подобное деяние, если бы не настойчивость моей жены Ядвиги. Она завидовала брату и невестке, их доходам и возможностям. Хотела заполучить все это для себя. Ядвига просила, умоляла и угрожала уйти, пока не склонила-таки меня к действию. Она придумала план, а я согласился и все исполнил. Угнал грузовик на стройке и поехал навстречу семье брата, когда они возвращались из поездки на природу. Я врезался в машину с братом, его женой и маленьким сыном внутри. Но брату удалось избежать лобового столкновения, и удар пришелся по касательной. И их машину лишь прокрутило по дороге. Она не слетела в кювет, не перевернулась, и все остались живы. У мальчика вообще не было травм, у взрослых, насколько могу судить, травмы были незначительные. Тогда мы с Ядвигой вытащили Марека из автомобиля, потом заблокировали двери и подожгли. А Марека я ударил по голове обрезком трубы. Что делать с племянником, мы тогда еще не решили. Но Ядвига требовала, чтобы, на всякий случай, мальчишка был жив. Чтобы он мог наследовать состояние и недвижимость отца. Я виноват перед парнем. Мы оставили его в живых, но обобрали до нитки. Объявили невменяемым и забирали себе его доходы. Даже когда мальчик подрос и стал прилично зарабатывать сам. Ядвиге всего было мало. Она придумала держать мальчика все время рядом, чтобы контролировать постоянно. Но как почти все на свете, это закончилось. Все эти годы амнезия странным образом и защищала Марека, и вредила ему одновременно. Потому как делала мальчика уязвимым и зависимым от нас. Но необходимость в устранении мальчика отпала сама собой. Не знаю, как ему удалось все вспомнить. Как удалось найти столько знакомых себе в помощь, но Марек в достаточно кроткий срок успел сделать многое. И провести целую кампанию против нас с женой. Включая его попытки завести уголовное дело. Стоит сказать, что это было неожиданно и пугающе.

Еще я должен признаться в убийстве своей жены Ядвиги. Я не хотел идти на крайние меры, но она не оставила мне выбора. Просто загнала в тупик! Сначала, как только Марек исчез неожиданно во время гастролей, Ядвига требовала найти его и вернуть домой. Она нервничала так сильно, словно предвидела дальнейшее развитие событий. Но долгое время мы оба полагали, что все еще можно исправить. А потом я обнаружил эту запись. Ядвига все просчитала! Она предвидела не только, что Марек пожелает обрести самостоятельность. А также, что парень вспомнит все и решит мстить за своих родителей. И моя жена предприняла некоторые шаги, чтобы обеспечить себе свободу и безбедную жизнь. Она приготовила запись для полиции, в которой рассказывала о нашем преступлении. Но Ядвига значительно подкорректировала факты. Вернее, совершенно изменила их. В своей записи она называла меня инициатором убийства, разработчиком плана и непосредственным его исполнителем. А себя невинной жертвой садиста-мужа, который побоями и угрозами убедил ее помогать. То есть присутствовать во время преступления и обеспечивать алиби. И все эти годы она вынуждена была провести в страхе. Еще Ядвига говорила, что я с самого начала планировал избавиться от Марека. И только ее вмешательство, настойчивые уговоры и горькие слезы сохранили мальчику жизнь. И позволили сохранять ее долгие годы. Но теперь, говорила Ядвига, она больше не в силах молчать. Муки совести терзали ее все эти годы, и, наконец, она решила во всем признаться. Но чтобы обезопасить себя и уберечь от мести сатрапа-мужа, она вынуждена бежать за границу, а эту запись отправить в полицию почтой.