Марина Серова - Варшавская вендетта

Я сначала ничего не сказал Ядвиге о своем открытии, но держался настороже. А еще, когда она отправилась в свой обычный поход по магазинам и косметологам, тщательно обыскал все ее вещи. И выяснил, что она давно планировала если не сбежать, сдав меня в полицию, то обрести некую самостоятельность. Я всегда замечал за Ядвигой странную тягу к драгоценным металлам и камушкам. И она все эти годы лихорадочно вкладывала средства в дорогие, эксклюзивные изделия. Но я не подозревал, что их у нее уже так много. И, кроме того, втайне от меня жена копила собственные наличные деньги. И даже тогда я не решился действовать и просто выжидал.

Возвращение Марека, вооруженного законным постановлением, в компании адвоката и приставов было для нас с Ядвигой полной неожиданностью. Он умудрился выставить нас из дому, заморозить счета и отобрать большее количество ценностей. Но, вопреки ожиданиям, Ядвига успела спрятать коробку с драгоценностями, что она покупала все эти годы. Деньги же она держала наличными на этой квартире и в арендованном банковском сейфе…

Здесь мне понадобилось перевернуть страницу.

— Ничего себе опус, — пробормотала я, осторожно касаясь листка бумаги пальцами, обмотанными носовым платком. А затем продолжила читать.

…Сначала Ядвига требовала что-то предпринять, приструнить парня. И устраивала мне нескончаемые истерики. А потом, когда поняла, что Марек решительно настроен нас уничтожить, собралась действовать. То есть решила бежать с деньгами и драгоценностями, а меня сдать в полицию. Но поскольку я был настороже, то просто не позволил ей этого сделать. Тем вечером мы решили предпринять еще одну попытку и поговорить с Мареком и поехали в поместье. По дороге я задал несколько вопросов жене на тему ее дальнейших планов, и мы поссорились. А еще, полагаю, она поняла, что я все знаю. Ядвига остановила машину и начала орать на меня, а потом велела выйти вон. Сказала, что мне уже все равно. Ибо она уезжает немедленно, а диск с записью отправит в полицию. Так что меня в любом случае ожидают годы в тюрьме. А она проведет остаток своих дней где-нибудь в другой стране в уютном домике у теплого моря.

Но я был настороже уже некоторое время. Поэтому оказался готов действовать. И резко резанул ножом по горлу жены. Она не сопротивлялась и ничего не успела понять. Нож я все это время носил с собой. А во время ссоры тихонько достал из кармана пальто. Этот нож я не стал выбрасывать. И оставляю на столе рядом со своим телом. Хоть я и вымыл его, ручаюсь, что эксперты обнаружат остатки крови на лезвии, как и отпечатки моих пальцев на рукоятке.

После того как я покинул автомобиль, некоторое время пешком двигался по лесополосе в восточном направлении, пока не вышел на соседнюю трассу. А уже там поймал попутку и вернулся в город.

Диск, оставленный женой, я уничтожил. А деньги и драгоценности оставил себе. Кроме того, я предпринял попытку обвинить Марека в этом убийстве. Что было подлостью, разумеется. Но я видел в том единственный шанс вернуть все на круги своя. То есть вернуть себе счета, поместье и предприятия. Но Марек снова умудрился обыграть меня. И вышел из заключения, доказав свою невиновность. Более того, он добился возобновления расследования смерти своих родителей. И думаю, не за горами тот день, когда он преуспеет и в этом деле. Так что я решил не ждать, когда на моих руках сомкнутся стальные браслеты. Я не хочу в тюрьму. Думаю, что не вынесу унижений и лишений заключения, поэтому принимаю решение уйти из жизни сейчас. Когда еще я сам волен распоряжаться собственной судьбой.

В конце предсмертного письма была короткая приписка.

« Вместо завещания», — была озаглавлена она.

Поскольку я не имею законных или незаконных детей, а также близких родственников, кроме моего племянника, Марека Збигнева, а также в силу того, что на протяжении большей части жизни я обворовывал этого молодого человека, все свое движимое и недвижимое имущество, а также содержание сейфа, состоящее из украшений, что приобретала Ядвига, и наличных денег, которые остались от моих трат, я завещаю Мареку Збигневу. И умоляю его не держать больше на меня зла.

«Вот это финт, господа хорошие!» — как сказала бы тетя Мила.

Я нервозно хмыкнула, так как воспоминание о тетушке в этот момент выглядело слегка неуместным. Нужно здесь хорошенько осмотреться. Ведь пусть полицейские и отнеслись лояльно к моему желанию участвовать в расследовании, на место преступления они меня вряд ли допустят.

Я прошлась по верхнему этажу, осмотрела кабинет, заглядывая в шкафы в поисках сейфа. В комнате, как и во всей квартире, был полный порядок. Входная дверь тщательно заперта изнутри. Все вещи, включая достаточно ценные, на своих местах. Сейф заперт и, судя по всему, полон. По крайней мере, замки были целые, без следов вскрытия отмычками.

Насколько я могу судить по календарю с пометками и ежедневнику, записка написана рукой Людвига. Рана на виске мужчины со следами ожога и пороха. То есть стреляли практически в упор, как делают обычно самоубийцы. Судя по запаху пороха, стреляли из того самого револьвера, что лежит на полу. Но с ним еще должны поработать эксперты и криминалисты. То есть на теперешний момент все улики в комнате и квартире говорят о том, что Людвиг был дома один. И что сегодня вечером он сам покончил с собой.

Впрочем, сам Людвиг свел счеты с жизнью или его убили и представили преступление как самоубийство, неважно. Над этим вопросом можно поразмышлять и позднее.

«А сейчас, пожалуй, пора убираться отсюда», — здраво рассудила я.

Но задержалась еще ненадолго, чтобы протереть двери, полки и шкафчики. Все, к чему прикасались мои руки. Также пришлось навести порядок на балконе. И постараться придать первоначальный вид окну, через которое я внедрилась внутрь. И мне это хорошо удалось: окошко выглядело как новое, по крайней мере внешне. А полицейские, что будут осматривать квартиру, думаю, не станут копать так глубоко и выяснять, сам сломался зажим у створки или кто помог? И когда именно это произошло?

Квартиру я покинула так же, как и проникла внутрь. По чужим балконам, до пожарной лестницы и вниз. Быстро, осторожно и осмотрительно. Ибо сейчас вдвойне важно не попасться на глаза случайному прохожему или жильцу, которому не спится.

В свете последних событий только случайных свидетелей мне не хватало.

Итак, я покинула квартиру и немного прошлась быстрым шагом. Прохладный воздух помогал мне прийти в себя от легкого шока и все хорошенько взвесить. А также решить, что предпринять дальше.

Похоже, будет правильно позвонить в полицию и сообщить им о смерти Людвига Збигнева.

Разумеется, я не могла заявить, что влезла в квартиру и обнаружила в ней свежий труп. Но это мелочи, придумаю что-нибудь прямо на ходу. Пока я размышляла над этим вопросом, на пути попался телефон-автомат. Очень удачно, и от дома не слишком далеко, так что подойдет вполне.