Марина Серова - Варшавская вендетта

— От моего адвоката и, — молодой человек на секунду замялся, — и телохранителя у меня секретов нет.

— Людвиг Збигнев назвал вас Марек своим единственным наследником.

Молодой человек немного помолчал, растерянно моргнул и неожиданно резко выдал:

— Все, что было у Людвига, он украл у моих родителей или у меня! И я добился ареста всех его счетов и отобрал все ценности.

— Похоже не все. Вы это поймете, если до конца прочтете прощальное письмо вашего дяди.

— А если в двух словах? — с брезгливой гримасой на лице попросил уточнить парнишка.

— Людвиг владел элитной недвижимостью, вполне приличной машиной. И коллекцией драгоценностей.

— Откуда первое, а также второе, я знаю, — кивнул Марек, — а о каких драгоценностях идет речь?

— Их покупала Ядвига, которая, в свою очередь, подворовывала деньги у Людвига. Для того, чтобы сбежать от него.

— Значит, она всерьез готовила побег?

— Планировать — не значит исполнить. Но да, она могла, наверное, рассматривать такой вариант. По крайней мере, Людвиг в своем письме называет Ядвигу мозгом их криминального дуэта.

— Возможно, так и есть, — согласился Марек. — Ядвига всегда была хуже Людвига. Впрочем, теперь они оба в том месте, которого заслуживают, — мрачно добавил молодой человек, очевидно, имея в виду наказание после смерти, обещанное для грешников многими религиями.

— И что теперь будет? — уточнил Марек после небольшой паузы.

— По делу еще не закончены некоторые проверки, — скосив глаза на бумаги, ответил лейтенант, — но уже сейчас можно сделать предварительные выводы. Это было действительно самоубийство. А значит, дело вскоре закроют. Кроме того, дела о гибели ваших родителей, а также об убийстве Ядвиги Збигневой тоже будут закрыты в связи со смертью главных подозреваемых. Кроме того, с вас, пан Збигнев, тоже, разумеется, снимут все подозрения и ограничения.

— А подписка о невыезде? — оживился адвокат.

— Пока присутствие пана Збигнева может понадобиться. Но все ограничения будут сняты в самое ближайшее время. А пока будем на связи. Теперь же не смею вас более задерживать, господа.

Прошло две недели. Как и предрекал лейтенант, дело о самоубийстве Людвига признали не криминальным. А уголовные дела поторопились закрыть в связи со смертью главных подозреваемых.

Все претензии к Мареку были сняты с повестки дня. И молодой человек действительно получил деньги и драгоценности, оставленные Людвигом. А скоро вступит в права владения квартирой и машиной. Оформлением всех бумаг любезно занялся адвокат Ковальский. Марек же, кажется, выразил желание, как только будет возможно, распродать все на аукционе. И пожертвовать вырученные деньги на благотворительность.

Я понимала, что Мареку больше никто не угрожает. Но воспользовалась любезным предложением молодого человека провести у него Рождество и немного погостить. Осталась, чтобы убедиться, что моего подопечного действительно никто не попытается устранить. А то с этих деятелей станется, еще решат абсолютно все концы зачистить. Впрочем, они должны понимать, что мне не составит труда справиться о своем подопечном. И я, в случае чего, им это с рук не спущу.

Сегодня мы с Мареком по устоявшейся привычке почти весь день провели вместе. Позавтракали, выехали в лес на конную прогулку. А после обеда просто побродили по окрестностям. И только когда мы продрогли до костей, то вернулись домой и уютно устроились у камина в библиотеке, где Мария Карловна велела сервировать чай с медовыми пряниками.

Спустя некоторое время, когда чай был выпит, а все слова сказаны, между нами повисла гнетущая пауза.

— Настала пора прощаться? — наконец спросил Марек.

— Да, — кивнула я, — завтра в дорогу, и рано вставать на поезд, хочу всыпаться.

— Я обязательно тебя провожу, — порадовал молодой человек.

— Не стоит, я вызову такси. Лучше попрощаться сейчас, а не в толчее вокзала.

— Ты бы правда для меня это сделала? — спросил Марек после новой паузы, и я сразу поняла, о чем он говорит.

— Да, если бы не нашлось другого выхода. — Разумеется, я не стала уточнять, что косвенно все же виновата в смерти Людвига.

— Это очень много для человека, который тебе даже не дорог, — с неожиданно пронзительной болью в голосе выдохнул паренек.

— Неправда! — горячо возразила я. — Ты мне дорог, Марек! Очень!

— Но твое сердце закрыто. Я вижу это, видел с первой встречи. И не возражай! Сейчас ты начнешь рассказывать про мужчину, что ждет тебя дома. Эти байки не нужны. Мне ясно, что он для тебя просто друг!

— Ты совершенно прав.

— Но, может быть, когда-нибудь ты сможешь увидеть во мне нечто большее, чем паренька с пронзительно синими глазами?!

— Сейчас тебе сложно в это поверить, но ты для меня и вправду значишь гораздо больше, — я немного помолчала, — но ничего, кроме дружбы, я тебе не могу предложить.

— Понимаю, — Марек тоже немного помолчал, — и я буду всю жизнь гордиться этой дружбой. И надеяться на большее. Ибо ты женщина редкой красоты и выдающихся талантов.

— Это в тебе хранится редкий талант, — возразила я, — такой же редкий, как цвет твоих глаз. Знаешь, сначала мне казалось, что они похожи на драгоценные топазы. Но все топазы мира поблекнут рядом. Так что твои глаза скорее оттенка редких синих турмалинов.

— Я знал, что ты так скажешь, — не-ожиданно рассмеялся Марек. И, видимо, на моем лице отразилось что-то в этот миг, потому как он добавил озорно: — Не веришь?! Вот, держи. — Марек протянул руку к низенькому столику, где за вазой с цветами пряталась широкая бархатная коробочка.

— Это подарок от меня. На долгую память, в надежде на новую встречу.

Я открыла коробочку и оторопела.

В свете камина и тусклой настольной лампы в мои глаза брызнули тысячи ярких синих бликов. На светлом атласе лежал гарнитур из белого золота и синих турмалинов с дополнением мелких брильянтов, чтобы всего лишь оттенять и подчеркивать их великолепие, а не отвлекать внимание на собственный блеск.

Колье и серьги великолепной работы и бешеной стоимости, автоматически отметил мозг. Кажется, я несколько раз открывала и закрывала рот, не в силах выдавить из себя ни звука.

— Это стоит целое состояние. И я не смогу их принять.

— Пожалуйста, ради меня. Как дополнение к твоему обычному гонорару.

— Я хорошо разбираюсь в драгоценностях. Это турмалины «Параиба», и они стоят дороже самых дорогих брильянтов.

— Они замечательно оттенят единственную настоящую драгоценность — тебя. Я сам изготовил эскиз и заказал их для тебя. И ни одна другая женщина не станет это носить. В конце концов, ты спасла мою жизнь, причем несколько раз. Так что я могу дарить тебе подарки хоть каждое Рождество, мы все равно не будем квиты. И я настаиваю.