Павел Шилов - Мерцание «Призрака»: лик смерти

Глаза Романова внезапно открылись, и он проснулся. Андрей лежал всё на том же чёрном кожаном диване в гостиной и смотрел на потолок. Настенные часы показывали десять утра. До самолёта было ещё уйма времени. Он окинул своим взглядом стенной шкаф-купе и сел на диване.

– Опять утро, – вздохнув, произнёс Призрак и, встав с дивана, подошёл к окну, резко отдёрнув шторы. На улице было пасмурно, но снег больше не падал. Ему казалось всё бессмысленным и не заслуживающим внимания. Романов потер рукой глаза, пытаясь окончательно скинуть с себя последние признаки крепкого сна, и его голова, будто какой-то незримый счётчик, стала отсчитывать годы, погружая его в прошлое. Он ощущал себя как во сне, смотря на заснеженные деревья и дорожки. Призрак вспоминал те частицы своей биографии, от которых был настолько далёк, что даже уже не представлял себе сам всего этого. Иногда ему хотелось вернуться назад, вспоминая годы своей юности, которые так и не принесли ему никакого счастья, а скорее, даже пропитались горечью потерянного и необратимого, одним словом, того, что невозможно было вернуть, то, что осталось в памяти у Романова навсегда. Эти воспоминания часто мучили Призрака, не давая ему спокойно жить и забыть всё раз и навсегда, но вдруг что-то отрезвило его, вернув в настоящее. Он вытер правой рукой со лба холодный пот и отошёл от окна, направившись в ванную.

Проходил час за часом. Романов надел чёрный костюм с белой сорочкой и красно-чёрным галстуком в виде чернильной кляксы на тёмно-красном фоне. Андрей быстро проверил содержимое всего багажа, который он брал с собой, и вынес чемодан в коридор.

Призрак не спеша надел ботинки и пальто, посмотрелся в зеркало и покинул квартиру, держа в руках чемодан и сумку с ноутбуком. Позвенев связкой ключей, он закрыл дверь квартиры и положил связку в боковой карман пальто. Андрей подошёл к дверям лифта и нажал на кнопку вызова, принявшись ждать кабину, на которой только оставалось спуститься вниз. Двери лифта открылись перед ним, и он спустился на первый этаж, покинув лифтовую кабину. Романов вышел на улицу, подошёл на стоянке к своему внедорожнику и, сняв машину с сигнализации, положил весь свой багаж на заднее сидение «БМВ», а потом сел за руль. Впереди была дорога в аэропорт «Шереметьево».

Глава 3

Пригород Палермо.

Говард сидел на скамейке на перроне и дожидался поезда на Рим, который относительно скоро должен был появиться вдалеке.

Он сидел и вспоминал прошлое. Лёгкий ветерок обдувал его лицо, а солнце своим закатом освещало унылый одинокий пейзаж. В воздухе чувствовалась морская свежесть. Погода была прекрасной и такой ненавязчивой, а багровый закат вечера давал глазам насладиться великолепной картиной природного ландшафта.

Льюис чувствовал, что теряется среди всего этого волшебства, как гадкий утёнок, который делал своё дело и улетал в неизвестность, оставляя за собой лишь след на выжженной земле. Иначе он не мог.

Говард пришёл в Доминиканский орден и стал терциарием, пытаясь заглушить боль прошлого, прошлых ошибок и ужасных недочётов, оставлявших за собой кровавый след. Он понимал, что его служба в САС была некой прелюдией к тому, чем теперь он жил. Льюис хотел искупить свои прошлые грехи, хотя понимал, что сделать это будет не просто, а, скорее всего, очень сложно. Стать человеком в этом мире ужасно тяжело, но пытаться надо было, но что из этого получится, было неизвестно, как бы при этом ни хотелось познать будущее: оно всё равно будет скрыто густой пеленой и приоткроется лишь в последний момент.

Говард сжал кулаки в боковых карманах плаща и, встав со скамейки, посмотрел вдаль, видя приближавшийся поезд, гудевший на подходе к перрону. Льюис осмотрелся по сторонам, внимательно рассматривая каждую мелочь, а главное, отсутствие полицейских или карабинеров, которые могли искать подозрительного мужчину в чёрном и, не увидев никого, слегка успокоился, подождав полной остановки поезда. На перроне кроме него не было никого. Видимо никому не нужно было на север, ведь что там в холоде можно было делать простому сицилийцу, жизнь которого должна проходить в Сицилии в тепле, хотя зимнее тепло было условным. Нет, оно, конечно, было лучше, чем погода в Лондоне, но климат Великобритании Льюис абсолютно не переносил, хоть и родился в Лондоне в семье военного и продолжил военную династию своей семьи, от которой уже не осталось и следа. Говард был последним Льюисом в семье. Братьев или сестёр у него не было. Он был один, как перст, что было как хорошо, так и ужасно. У всего в этой жизни два конца, как пример обычной палки, которую так любят ломать мальчишки, играя на заднем дворике в саду. Таким же когда-то был и он сам, только с тех пор прошло очень много времени и подсчитать уже, сколько было всего сломано за его жизнь, не представлялось возможным. Ведь кто рискует – побеждает! Как молитву, Говард помнил девиз САС, не раз спасавший ему жизнь в Ираке.

Льюис ненавидел Ближний Восток и терпеть не мог заносчивых янки, которые всегда лезли не в своё дело, а британцы, не имея собственного мнения, лезли туда же, куда и долбанные политики из Белого дома в Вашингтоне. Впрочем, для него всё это было уже делом вторым. Первым делом для Говарда теперь была служба Господу и избавление этого мира от тех ересей, какими он был заполнен.

– Всему своё время, – произнёс в полголоса Льюис и влез на поезд, предъявив билет проводнику, который указал ему на его место.

Говард прошёл в вагон и сел на своё кресло, понимая, что пришло время немного отдохнуть и наконец поспать. Ведь что мог принести день грядущий, Льюис не знал, поэтому стоило воспользоваться днём настоящим, чтобы набрать необходимые силы и восстановить ресурсы организма.

Поезд неспешно тронулся с места и стал набирать скорость.

Говард бросил взгляд в окно на морскую даль и закрыл глаза, проваливаясь постепенно в сон.

Лэнгли. Штат Виргиния. Штаб-квартира ЦРУ.

Замдиректора ЦРУ Пол Нолингтон резко зажмурил от напряжения глаза, чувствуя, что больше не может читать этот отчёт, который ему предоставил глава отдела секретных операций и в котором описывался один из самых крупных провалов за последние время. Нолингтона просто тошнило от действий оперативных служб, выпустивших из-под самого носа образец, который был нужен американской демократии как никогда. Особенно в то время, когда страна переживала не лучшее время, и один Бог или чёрт знал, что будет с ней дальше.

Пол погрузил свой взгляд в темноту кабинета, обставленного в самом современном стиле, чтобы не отставать от прогресса дизайна, и поднес к глазам ладонь, аккуратно прикрыв их на время. Он крепко задумался, желая понять и увидеть все просчёты, которые были совершены во время проведения спецоперации, но полностью оценить весь провал ему было так и не суждено. Ругаться у него уже не было сил. За окном стояла ночь, возраст давал уже о себе знать, шестьдесят лет уже не спрячешь.