Дмитрий Григорьев - Проклятие египетской жрицы

Я повернулся и понесся в ректорат.

– Вы записаны? – проскрипела секретарша ректора.

«Неудивительно, что ректор позарился на Белку!» – подумал я, глядя на пенсионерку за секретарским столом. – Александр Федотов, меня вызывали! – соврал я.

В приемной была приличная очередь. Видно, за время безвластия накопилось много неразрешенных вопросов.

Селектор что-то пробурчал.

– Ждите! – перевела секретарша.

Ждать пришлось то тех пор, пока не закончились все посетители. Шефиня встретила меня широкой улыбкой. Глаза ее горели совсем как давеча возле огнеупорного шкафа.

«Похоже, властью она наслаждается не меньше, чем сексом!» – думал я, подходя к тому самому дубовому столу, под которым совсем недавно так уютно себя чувствовала его нынешняя обладательница.

– Хотелось бы взглянуть на приказ! – без предисловий начал я.

– Пожалуйста! – она была сама любезность.

Первое же предложение вывело меня из себя, и я нарочито громко перечитал его вслух:

– В связи с несоответствием аспиранта Федотова занимаемой должности и вследствие недостаточной мотивации и продуктивности, а также за систематические прогулы исключить означенное выше лицо из аспирантуры.

– А теперь, пожалуйста, по пунктам! – задохнулся я.

– Пожалуйста! – продолжала улыбаться она. – С защиты я тебя сняла, потому что не хочу с тобой позориться! У тебя и половины диссертации не готово!

– Так вы же сами отдали другую половину Белявскому!

– Кандидат наук Белявский, под моим чутким руководством, написал собственную замечательную диссертацию и с блеском ее защитил! Так что я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.

– А давайте у него самого спросим!

– Он тебе скажет то же самое!

– Понятно, здесь вы свои задницы прикрыли капитально! Ну, а откуда взялись немотивированность и прогулы?!

– Ну как же! Не далее как на прошлой неделе ты прогулял два дня!

– Да вы же сами сказали, что ничего страшного?!

– То есть ты хочешь сказать, что я покрывала твои прогулы! – все так же мило улыбалась она. – Читай дальше и увидишь, что я пошла тебе навстречу и оставила тебя ассистентом с приличным окладом. Так что подписывай, что ознакомился с приказом и приступай к своим новым, хорошо оплачиваемым обязанностям!

Я несколько раз глубоко вдохнул.

– У меня другое предложение! Мы оставляем все как было обговорено раньше. Я весной защищаюсь, и мы мирно расходимся. Поверьте, вам лучше со мной дружить!

– Уж не угрожаешь ли ты мне! – улыбка пропала с ее лица. – Подписывай, пока я не передумала и не уволила тебя по статье!

– Ну, что ж, воля ваша! – я, как фокусник, свернул приказ вчетверо и одним движением оторвал уголок.

Развернув листок, я посмотрел сквозь образовавшуюся в центре дырку на шефиню.

– Это называется нервный срыв, – сообщил я багровеющей на глазах Белке. – Я на больничный. Так что счастливо вам получить мою подпись!

Я выскочил из кабинета и надел приказ дыркой на авторучку секретарши, которая отмечала что-то в журнале посещений. Глупо хихикнув, я вылетел в коридор, не обращая внимания на истерические крики новоиспеченной исполняющей обязанности ректора.

Через час зажигалка-камера была у Сруля, а через две недели временно исполняющая обязанности ректора Белкина Галина Афанасьевна, неожиданно для всех, отказалась от участия в конкурсе на место ректора и вернулась под бдительное око Маришки. Наш план сработал. Сруль помог с больничным, и я все еще числился аспирантом.

– С вашей головой, молодой человек, вам надо не от нервного срыва лечиться, а найти хорошего научного руководителя, и желательно из нашего со Срулем сословия! – напутствовал меня психиатр, подписывая больничный.

Кто бы знал, что больничный от родственника детектива мне не поможет! Стоило мне появиться на работе, как меня тут же вызвали к новому ректору.

– Заходите, коллега! – за столом сидел профессор морской биологии по прозвищу Рыб Рыбыч.

Напротив него, развалившись в мягком кресле, сверкала коленками Белка.

– Не вызвать ли нам заранее психиатров? – ехидно спросила она, в упор глядя на меня.

– Не на-а-до, – протянул ректор. – Ведь нашего коллегу лечили почти три недели! Не так ли?

«Когда это они успели спеться? Неужели Белка уже и к нему слазила под стол?»

– Хочу довести до вашего сведения, что пока вы болели, докладная записка профессора Белкиной была рассмотрена на ученом совете и единогласно одобрена. Так что подписывай, сынок, без всяких нервных срывов! – он положил на край стола новый приказ и авторучку.

Это был конец. Я вышел в приемную и написал заявление об уходе по собственному желанию.

Когда я собирал свои скромные пожитки, в лаборатории появилась Белка.

– Куда это ты намылился? – встала она в проходе.

– Это засекреченная информация. Я, конечно, могу вам сказать, но тогда мне придется вас убить!

Я с таким чувством это сказал, что Белка невольно отступила, но тут же оправилась:

– Ты обязан отработать две недели!

– Что, некому разрабатывать тему для диссертации Игнатика?!

– У аспиранта Вишневского своя голова на плечах, и работать он ею умеет получше тебя!

– А той, что не на плечах, он тоже отменно работает? – понесло меня.

– Что!?

– Что? – наигранно переспросил я. – А-а-а, это я о нашем, о мальчишеском!

Она быстро глянула в сторону копошащегося около микроскопа Игнатика.

– Он вас так нахваливал! – я оттопырил вверх большой палец.

– Что?! – начала свирепеть шефиня.

– Как научного руководителя! – выдержав паузу, улыбнулся я. – Я же говорю, зачем вам терпеть меня еще целых две недели!

– Будешь работать как миленький! – взвилась она. – Без моих рекомендаций ты никто, и ни одна лаборатория тебя не возьмет! А решишь саботировать эксперименты, уволю по статье!

– Это я уже слышал! А потом, как я могу работать над тем, с чем незнаком? Я же не специалист по пище для космонавтов!

– Какой пище для космонавтов?!

– Ну, такой, из тюбика!

– Из какого тюбика?! Ты что, не долечился?

– Ну, как из какого? Я точно описать не берусь, но вам он должен быть хорошо знаком! Вы же его видели так близко! Давайте-ка дружно попросим у новоиспеченного аспиранта Вишневского, чтобы он показал нам свой тюбик!

– Убирайся! – прошипела Белка. – И забудь про свои фаги! Я сделаю так, чтобы тебя больше ни в один приличный институт не взяли!

Здесь она ошибалась. Если бы у меня не было путей отхода, я, возможно, не вел бы себя так нагло. Причем отход на заранее подготовленные позиции был в такую организацию, где вес голоса Белки приближался к нулю. Спиридон был невысокого мнения о профессорше Белкиной, а его командование, от которого зависело мое назначение, и не подозревало об ее существовании. Тогда я еще не знал, что мой отход не будет таким гладким, как я его себе представлял, и затянется на неопределенное время.