Семен Злотников - Дурацкая жизнь

Кулеба.Не ори, не глухой. Новый Вавилон — слыхал?

Жолудь (потрясенно). Что?..

Кулеба.Башню строим — до неба. Чистый бетон и стекло!

Жолудь (со слезами на глазах). Я боялся поверить… (Срывается, вдруг, исчезает за дверью.)

Кулеба.Мужик, ты куда?

Доносится, Жолудь зовет: «Маша! Мария! Ты слышишь? Ты слышала, Маша? Маша! Маша!» Возвращается, на глазах слезы, возбужден и лицо, вдруг, счастливое. Лихорадочно перемещается, натыкается на стул, на глобус, хватается за голову, обрушивается на колени и плачет — громко, страшно, взахлеб.

Кулеба.Мужик… мужичок… так нельзя… Ты кончай так, мужик, прекрати… (Поднимает Жолудя и прижимает к груди.) Не горюй так, мужик… Еще поживем, еще образуется… Будет, мужик… Ну, поверь мне, не плачь…

Жолудь.Ничего-ничего, выживем… Выживем-выживем… Мир не безумен, надежда… Да, есть надежда: будете жить!.. Хорошо, хорошо-то как!..

Кулеба.Вот и правильно, вот и молодец…

Жолудь.Людей еще можно спасти — вот что главное. Бог с ним, со всем остальным, в конце-то концов… Я все понимаю, в конце-то концов, или еще пойму, но… Люди — ведь правда?

Кулеба.Будет, парень, ну, будет…

Жолудь.Маша… Маша уже не верила… Как вас зовут? Простите, как к вам обращаться?

Кулеба.Сила Кузьмич.

Жолудь (радостно). Любопытно… Сила, мне нравится, правда…

Кулеба.Враги за глаза меня называют: мощь!

Жолудь.Сила Кузьмич, вы поймете…

Кулеба.…И даже, бывает, в глаза говорят…

Жолудь.…Я устал, я отчаялся, я изуверился… я бы, наверное, плюнул давно и забыл бы… но я представлял гибнущих стариков, женщин, детей и начинал битву заново… Двадцать лет я кричу — никто меня не слышит. И не хотят слышать. Я уже стал думать, что дело во мне: что спасать человечество… Ведь если не избран — тогда все бесполезно? Кто не птица — тот не может отдыхать над пропастью. Так, кажется? В вашем опыте было, наверное: кого-то одного любят, а другого — нет. Кому-то одному дано быть услышанным шёпотом, а кому-то — хоть надрывайся, кричи… Или, тоже известно: одному нет спасения там, где другим ничего не грозит. Скажете, чепуха? Возможно, и да, а, возможно, и нет… Иногда появляется чувство: из физика-теоретика, вдруг, превращаюсь в гуманитария-любителя… Очевидное, вдруг, начинает казаться таинственным… Вдруг, теряю власть над рассудком… Что может быть страшнее?

Кулеба.На, дурачок. Мой платок. Да утрись. Ты весь вымок… Держи, дурачок.

Жолудь.Спасибо, вы добрый… Я — Жолудь. Не вспомнили? Жолудь Владимир Андреевич. Можно — Володя…

Кулеба.Ты — Жолудь?

Жолудь.Я…

Кулеба.Какой такой Жолудь, постой… (Достает телеграмму.) Жолудь… Жолудь…

Жолудь.Вас что-то мучит?

Кулеба.Постой… (Уходит, спустя мгновение возвращается.) Так номера на квартире нет…

Жолудь.Мальчишки сорвали…

Кулеба.Ладно, мальчишки, девчонки… Я — где?

Жолудь.Вы же из Нового Вавилона, так?

Кулеба.Постой… (Опять проглядывает телеграмму.) Жолудь…

Жолудь.Это я вам писал!

Кулеба.Так, Колокольная 34. Где Колокольная 34?

Жолудь.Я вам писал: Новый Вавилон погибнет, если не поверит! Поверили, значит!

Кулеба.Так, без торопежки проверим… (Уходит.)

Издали, слышно, возникает перестук колес.

Жолудь (торопится следом). Это я вам предсказывал, Сила Кузьмич! Это я посылал телеграмму!

Грохочет состав, сотрясая жилище. Появляются Маша и Люся. На лицах, в движениях — покой и возвышенность. Маша достает из шкафа две белых сорочки. Обе, не выпуская друг друга из виду, неторопливо переодеваются.

Обе — два невероятных существа в сером предутреннем свете, кажется, плывут в огромном пространстве жилища. Распахивают окна и глубоко вдыхают прохладу. Наконец, Люся берет Машу за руку и уводит. Состав прогрохотал и стих вдали. Появляется Кулеба. За ним следом — Жолудь.

Кулеба.…Я хозяйственник, парень! Образование, конечно, у меня среднее, но по мозгам мне давно пора академика кинуть. Мозги у меня точные, я хозяйственник. Не гляди так, не думай: это я сейчас мэр, депутат, белая кость, сволочь. До сейчас я четырнадцать лет гаражом заведовал! Я такой парк машин и шоферюг в кулаке держал, парень, что, знаешь… Но даже с моими мозгами я в толк не возьму: ну чего ты от меня хочешь?

Жолудь.Почему вы мне не верите?

Кулеба.А потому что — и все! Отвали от меня! Закрываем дискуссию, все, живем дальше!

Жолудь. Да людей пожалейте, сограждан своих! Сегодня жить с ощущением, будто нам ничего не грозит, что у нас ничего не случится — поймите!..

Кулеба.От меня ты чего хочешь?

Жолудь.Прислушайтесь.

Кулеба.Как? Как??.

Жолудь.Усомнитесь в себе на минуту, прислушайтесь!

Кулеба (вдруг, морщится). Стоп, воняет…

Жолудь.Спасайте людей! У меня доказательства — мало?

Кулеба.Воняет, тебе говорят! Как пометом кошачьим…

Жолудь.Не слышите…

Кулеба.Ох, ты, мужик, надоел… Ты мешаешь, по-доброму я говорю. Честно, подумай, светлое будущее, как говорится, возводить.

Жолудь (странно глядит на Кулебу). Не будет его.

Кулеба.Ладно, не будет, ладно…

Жолудь.Не будет светлого будущего, я сказал.

Кулеба.Но ты меня понял?

Жолудь.Без веры, без смысла — не будет. Без любви, сострадания — не верю. Оттого и тоска, и тоска…

Издали возникает перестук колес. И еще откуда-то издали доносится: «Помогите…» Кулеба убегает. Жолудь стоит и кричит.

История людей — тоска! История молящих о спасении и глухих! История зовущих в рай, но ведущих в ад! История, где каждый любит себя, но не близкого! Не ближнего, но себя! себя!..

Появляется Кулеба с Люсей на руках.

Кулеба.Газ! Газ! Они газ напустили, газ, тебе говорят!.. (Сваливает Люсю на тахту, опять исчезает.)

Жолудь пытается Люсе помочь.

Люся (откашливается, бьется и бьет Жолудя по лицу). Дурак, ты дурак, отпусти! Какой же ты дурак! Какие же вы все дураки… Господи, какие же, Господи…

Появляется Кулеба с бездыханной Машей. Поезд за окнами грохочет, сотрясая жилище. Жолудь, завидев жену, кидается к ней, отталкивает Кулебу и страшно кричит: «Маша! Маша!! Маша!!!»

Красный закатный диск солнца против окна — как укор. Стук колес. Кажется, он бесконечен. Появляется Маша. Заметно изменилась: похудела, бледна. Стоит и тоскливо озирает развал. Входит Жолудь. И он похудел, оброс, черен, одежда потрепана.