Семен Злотников - Дурацкая жизнь

Жолудь.Сейчас отдохнешь. Сейчас… (Бережно подводит ее к креслу, помогает сесть.) М-милая ты м-моя, наконец, м-мы вместе… (Заметно заикается на словах, связанных с «м»: «М-маша…») Машенька моя… Маша…

Маша закрывает глаза. Он вдруг поднимается, приближается к окну, как завороженный смотрит на солнце. Маша открывает глаза, тревожно за ним наблюдает. Он быстро уходит из комнаты прочь. Она поднимается и уходит на кухню. Он возвращается с огромным чемоданом, кидает его на пол у шкафа, достает какие-то вещи.

Нет… Это — нет… И это, пожалуй, что ни к чему… Оставлять, правда, жалко… Но будем брать только теплое.

Стук колес нарастает. Он, вдруг, замечает, что Маши в комнате нет.

Маша! Маша! (Убегает, сквозь грохот продирается его крик.) Маша, не надо! Не надо, прошу!

Наконец, он затаскивает ее в комнату. Она упирается, но он тащит.

Машенька, Маша, Маша…

Маша.Мне больно руку…

Жолудь.Зачем ты на кухню? Что тебе нужно? Я принесу…

Маша.Отпусти меня…

Жолудь.Газ? Маша, не надо… Ну, Маша…

Маша.Почему ты не жил дома? Где ты был?

Жолудь.В саду, с птицами, Маша… Все было хорошо, Маша, не беспокойся за меня. Если ты обо мне, Маша, я…

Маша.С какими еще птицами?

Жолудь.Хотел сказать, Маша: как птицы… Там же, в больнице…

Маша.В какой больнице?

Жолудь.А, Маша, в твоей… Там, где ты… Там сад, а ты даже ни разу не подошла к окну… Постой: твои окна смотрели на юг? На север?

Маша.Но ты же меня даже ни разу не навестил.

Жолудь.Да, но я же был там…

Маша.Где?

Жолудь.Ну, там…

Маша.Да где, Господи? Сколько же можно морочить меня?

Жолудь.Я не морочу, но люди… Как людям объяснить наше горе?

Маша.Какое у тебя горе? Кто у тебя просил объяснений?

Жолудь.Машенька, успокойся. Никто не просил, это правда… Но если бы я пришел и признался, что я твой муж, меня непременно спросили бы: почему она открыла газ? Где я находился в это время? Почему не помешал? Что бы я ответил?

Маша.Почему ты заикаешься?

Жолудь.Я не знаю… Маша… Пройдет… Это, наверно… Пройдет…

Маша.Да что с тобой, Солнце?

Жолудь.Все хорошо… Хорошо. Ты не веришь? Главное — ты… С тобой хорошо и все будет хорошо… Я уверен. Поверь.

Маша.А спал ты где?

Жолудь.Машенька, милая, как я рад… Мне так много надо тебе сказать… Не сердись, без тебя сюда не тянуло… Не мог я…

Маша.По ночам было холодно.

Жолудь.Нет!.. Можно, оказывается, собраться мозгом, телом… и делается теплее. Начинаешь сопротивляться… Действительно… и потом, Маша, толчки на открытом воздухе все же не так опасны.

Маша.Толчки? Какие толчки?

Жолудь.Подземные, Маша. Что с тобой? По правде сказать, иногда по ночам коченел и тогда ближе к утру спускался к Давиду вниз, в кочегарку. Тепло, разговоры, чифирь, хлеб с маргарином, поджаренный в топке на вертеле, вкусно хрустящий на зубах… Если бы, Маша, ты видела Давида! Толстый и прекрасный! И будто Богом самим в люди назначенный! Расставались — он прижимал меня к пузу и плакал. Говорил, что если будет жив — обязательно наведается ко мне… К нам… Почему ты так смотришь на меня? Что-то не так? Маша, я что-то не так?

Маша.Зачем чемодан? Ты уезжаешь?

Жолудь.Маша, я все объясню… Только ты не волнуйся… Тут надо и срочно, но и без паники… Соберемся, внимательно проверим, все ли то взяли… Я предлагаю брать с собой только теплые вещи. Я сейчас все объясню: ты пойдешь налегке. У меня на спине рюкзак и в руках два чемодана… Маша, прошу, без нервов и спешки. Тихо посидим на дорогу, спустимся вниз и покинем город.

Маша.Но зачем?

Жолудь.Как, а ты разве не чувствуешь? Может случиться в любую минуту: сегодня, завтра, через неделю, Бог знает, как скоро и с какой силой… Надо уходить. Уходить, Маша…

Маша.Подожди, не понимаю, как?

Жолудь.Я не столько толчков боюсь, сколько, боюсь, пойдут волны и смоют, боюсь… Город стоит на воде, Маша, даже представить такое…

Маша.Солнце, подожди, Солнце! Ты все перепутал: по твоему прогнозу землетрясение — там, в Новом Вавилоне? Там, Солнце, там! А тут — оглянись хорошенько — дома! Ты вспомни, ты сам говорил: наш район — не сейсмический.

Жолудь.Маша, пока ты была в больнице, все изменилось. Движение недр, Маша!

Маша.Неделю!..

Жолудь.За неделю солнце дважды выходило из берегов. Дважды я обнаруживал огненные потеки на крыше Исаакия. Я был близко и горящие капли падали на меня, обжигая плечи и грудь. (Срывает с себя рубашку.) Вот ожоги… Про солнце все говорят: оно не живое. Живое! Маша, болит, живое. Это даже удивительно, до чего болит.

Маша.Я не вижу… Где?

Жолудь.Тут… И тут… И там, за спиной, под лопаткой… Маша, а ты? Тяжести не ощущаешь?

Маша.Нет.

Жолудь (завороженно разглядывает красный диск в окне). Невероятную помню тяжесть… Каменный конь под всадником у Невы не выдерживал, опускался на четыре копыта.

Маша.Конь? Что ты придумываешь? Солнце… Солнце…

Жолудь.…И с луной творилось неладное: возникая над городом, тоже делалась красной… багровой…

Маша (растерянно). Ты же меня не слышишь совсем…

Жолудь. …Столько намеков, Маша… загадочных знаков, знамений:

цветы увядали несорванными;

голуби, не стесняясь, клевали друг друга, как коршуны;

встретил знакомого — от него сбежала собака; ты представляешь?

в Марокко не кончаются ливневые дожди и страшный потоп в Рио-де-Жанейро;

только вчера мы с Давидом из кочегарки в трубу наблюдали черные звезды; совершенно черные!..

Маша.Зачем ты пугаешь меня?

Жолудь.Маша, как угли! Мне тоже было страшно. Но ты посмотри, приглядись: им — людям — страшно? Им же не страшно. Они ничего не боятся. Но если представить, если только представить…

Маша.Милый, мой милый… (Плачет, обнимает его, целует.) Горе ты мое, любимый мой… (И жмется к нему — то ли защиты ища у него, то ли собой прикрывая.) Да что же это такое? Да что же?..

Жолудь.Маша… хочу попросить: вдруг, погибнем… Прости меня, Маша?

Маша.Мы будем жить…

Жолудь.Прости меня, прости…

Маша.Держи меня так и не отпускай. Обними, я твоя, мы вместе с тобой, все пройдет, ничего не бойся…

Жолудь.Я тоже тебя очень люблю…

Маша.Мы спасемся, мы будем жить… Хорошо, долго…

Жолудь.Хотя бы тебя спасти, Маша, хотя бы тебя…