Николай Вирта - В одной стране: Заговор обреченных, Три года спустя [Пьесы]

Делегаты уходят.

Продолжаем, господа. (Он совсем ослабел.)

Вастис. Я скажу. Мы верим: плановое хозяйство — это путь, ведущий к мировому хозяйству и благосостоянию человечества. Надо скорее начать мировое хозяйственное планирование, используя с этой целью все представляющиеся возможности, в том числе и план, предлагаемый нашими заокеанскими друзьями. Конечно, в нем имеются односторонние эгоистические интересы…

Ганна. Слушайте, слушайте!

Вастис…впрочем, они не столь опасны. Но я никак не возьму в толк одного: Советы называют американскую помощь Европе экономическим империализмом и объявили ей войну. В то же время они усердно помогают своим западным соседям. Почему же одна помощь — экономический империализм, а другая — нечто идеальное?

Христина (про себя) . Боже, какой идиот!

Ганна (гневно) . Я протестую против этою сопоставления. Уолл-стрит навязывает свою помощь потому, что он в страхе перед кризисом и революцией. Советы, помогая нам, приносят в жертву часть собственного благополучия, ничего не требуя взамен. В переговорах с Советами мы всегда равная сторона. В переговорах с Уолл-стритом нас унижают и оскорбляют.

Вастис (вызывающе) . А мы вообще против всяких там переговоров с Советами!

Христина (про себя) . Чудовищный идиот!

Ганна. Теперь скажу я. Мы знаем, что Уолл-стрит обещает доллары тем странам, где в правительстве нет коммунистов.

Шум.

(Возвышает голос.) Не стройте иллюзий — мы не уступим ни пяди из того, что завоевали!

Еще больший шум и еще громче звучит голос Ганны.

Мы не уйдем из правительства, чтобы предоставить вам удовольствие делать в стране, что пожелает дядя Сэм? (Подходит к окну.) Вы слышали, что говорил народ? Он понимает, что когда нападают на коммунистов — лучших защитников народа, то метят в народ.

Христина (высокомерно) . Не одни вы воевали с немцами!

Ганна (страстно) . Да, но мы с полным правом можем сказать, что наша партия в борьбе понесла столько жертв (голос ее дрогнул) , сколько не понесли все ваши партии вместе.

Beнта. Вы хотите забыть эти жертвы? Не удастся!

Ганна. Они бились не за то, чтобы мы продали свою честь за доллары! Это знает наш народ. И рядовые члены ваших партий — те, кто сражался с нами рядом против фашистов, — помнят о страданиях и надеждах, которые они разделяли с нами. (Горько.) Так что же? Забыть об этих надеждах? Продать за яичный порошок и сигареты нашу свободу, честь, верность Советам? Выдать Уолл-стриту наше хозяйство? Надеть на себя петлю?

Шум.

(Перекрывая его.) Нет, не будет этого, не будет!

Вастис (проникновенно) . Подумайте! Нам дают доллары.

Ганна. Ленин сказал: на каждом их долларе ком грязи… На каждом долларе следы крови!

Христина (понимая, что сражение здесь проиграно) . Долларовые займы сами по себе еще не означают благосостояния, господин Вастис.

Марк (встает) . Я уполномочен рабочим классом страны. Рабочие выразили свою волю на съезде профсоюзных комитетов. „Национализация промышленности, банков и наш строй обеспечат нам победу и без помощи Уолл-стрита“, — сказал съезд.

Ганна. Голосовать…

Пино. Кто за то, чтобы отвергнуть предлагаемую нам помощь полностью и безоговорочно?

Ганна и Христина поднимают руки.

Кто за принятие плана Маршалла?

Ганна. Гуго Вастис.

Вастис. Да, Гуго Вастис, будь я проклят! Я человек принципа.

Пино. Я включаю микрофон. (Включает микрофон.) Мужчины и женщины! Совет Народного фронта не пришел к согласию относительно обложения миллионеров чрезвычайным налогом.

Ганна. Имена, имена!

Пино. Делегаты всех партий, кроме коммунистической, голосовали против налога! Делегат социал-демократов… (перевел дыхание) воздержался от голосования.

Ганна (с отвращением) . Трус!

Марк. Пино, группа левых социалистов уходит из партии, продавшейся капиталистам. Мы выступаем единым фронтом с коммунистами. Руку, товарищ Лихта!

Ганна пожимает Марку руку. Каста кладет на их руки свою большую ладонь.

Пино (игнорируя эту демонстрацию, деревянным голосом) . Совет Народного фронта отверг помощь Америки. За принятие помощи голосовал делегат партии католиков. Делегат партии социал-демократов… (перевел дыхание) воздержался от голосования.

Вента (с места) . Дважды трус!

Ганна. Господа члены Совета! На следующем заседании компартия поставит вопрос о смещении с поста министра общественной безопасности Иоакима Пино. Обвинения, выдвинутые против нею компартией, будут предъявлены вам завтра…

Вастис. Могу заранее сказать, что Совет не пойдет на это. Чорта с два, чорта с два!

Пино (немощно) . Заседание закрыто. Файн, ты свободен, я еду домой.

Все покидают зал, в том числе Баст, Марк, Файн, Коста.

К Ганне подходит Христина.

Христина. Ганна, Совет моей партии поручил мне сообщить вам: в наших руках есть факты, уличающие одного из крупнейших политических деятелей нашей страны в подготовке покушения на вас. Он агент иностранного государства, его имя будет сообщено Центральному Комитету компартии и министру общественной безопасности, как только все имеющиеся факты будут подтверждены.

Ганна. Спасибо, Христина. Впрочем, мы бы нашли убийц и без вас…

Христина. Но мы уже нашли их…

Ганна. Что ж, и это неплохо. До свидания, Христина. (Уходит.)

Пино собирает бумаги в портфель.

Христина (жестко) . Да, никто не знал, что вы такой трус, Пино!

Пино (кричит) . Замолчите вы!

Входит слуга.

Слуга. Его превосходительство сэр Генри Мак-Хилл.

Пино (озадаченный) . Что ему нужно здесь?

Кардинал (бормочет) . Верующий человек… Беспокойство по поводу моей болезни… Нейтральное место — Яков, кофе, сигары, коньяк! Мы должны встретить его. Вежливость, дети мои, вежливость!

Все уходят в дверь направо. Ясса приводит в порядок стол. Слуга вносит кофе и уходит. Из двери направо входит кум Стебан.

Ясса. Как вы попали сюда?

Кум Стебан (торопливо) . Боковым входом… Десять карлов слуге… Умоляю, одну минуту внимания. (Целует руку монаху.) Святой отец, моя дочь Анна очень больна. Доктора махнули рукой. А ведь она влезала ко мне когда-то на колени и тявкала, изображая собачку. (Плачет.) Умоляю вас… (целует рукав монашеской рясы) попросите монсиньора упомянуть ее имя во время мессы. Пожелание здоровья, святой отец…