Николай Вирта - В одной стране: Заговор обреченных, Три года спустя [Пьесы]

Христина (с пафосом) . Да, я хочу сказать! И слова мои будут отнюдь не сентиментальными. Сэр, пришла пора, чтобы были употреблены все средства для свержения этого, с позволения сказать, режима. Мы наперед согласны на ваши условия. Диктуйте их!

Мак-Хилл. Мне кажется, вам надо изменить ваш строй, не дожидаясь выборов. Мы поможем вам. (Поднимает глаза вверх и молитвенно складывает руки.) Бог вложил в наши руки атомную бомбу, как я понимаю, для установления мира.

Кардинал (без обычной ангелоподобной маски) . Бросайте ее, сэр, пока ее нет у Советов!

Мак-Хилл (покачивая головой) . Ах, разве мы знаем, что есть у Советов и чего нет! Нам казалось в сорок втором году, что у них нет ровно ничего. Но вспомните Сталинград…

Пино. Мерзавцы! Бог мой, какие вы мерзавцы! (Беспомощно озирается, делает движение к окну, но там, подобный черной птице, стоит Яков Ясса.)

Христина. Пино, нам нужны вы и ваша партия в качестве приличной декорации. Либо вы будете с нами, либо мы уничтожим и вашу партию и вас. Выбирайте!

Пино. Я уже выбрал. (Говорит, обращаясь скорее к самому себе.) Я предавал народ, я разрушал его единство, я изменял социализму… Я долго вихлял по жизни, сбиваясь с дороги, но, клянусь, последние свои дни я не запачкаю предательством!

Мак-Хилл (трагически) . Боже, какой шумный человек!

Христина. Пино, вы в наших руках: ваш сын сообщил агенту иностранной разведки описание нового танка.

Пино (едва шевеля губами) . Ложь!

Христина. Мисс!

Из двери направо выходит Рейчел.

Христина. Марк передал вам описание танка?

Рейчел. Да, сударыня. (Передает ей бумагу).

Христина. Вот, Пино. (Передает бумагу Пино.)

Пино (комкая бумагу) . Боже мой, боже мой!

Мак-Хилл. Мисс, я попрошу вас убраться вон!

Рейчел (делая реверанс) . О'кэй, сэр! (Уходит.)

Пино (потрясая кулаками) . Я потребую смертной казни для сына. Я потребую, чтобы и всех вас повесили, повесили, повесили! (Шаркая ногами по паркету и хватаясь за предметы, идет к двери направо. Дойдя до нее, останавливается, некоторое время стоит со склоненной головой в раздумье.)

Все молча смотрят на него.

(Он поворачивается, прислоняется к стене и едва слышно спрашивает.) Вы хотели что-то сказать мне, Христина?

Христина. Я хочу вам сказать: подумайте о своей судьбе. Что ожидает вас, если победят коммунисты? Либо тюрьма, либо изгнание.

Пино. Тюрьма? За мои идеалы? За мои дела?

Вастис. Ха-ха!.. Ваши идеалы они считают самым» опасными для народа, а ваши дела — сплошным предательством. Да вы и сами только что сказали…

Пино. Что будет со мной и с моей партией, если я…

Христина. Пост президента вам, достойное место вашей партии — я говорю о ее благоразумной части — в правительстве.

Пино. Я согласен. Не ради поста президента…

Вастис. О, разумеется!

Пино….но ради моих идеалов и подавления коммунизма.

Христина. Очень хорошо, Пино. Завтра мы увидимся.

Пино. До свидания! (Уходит.)

Мак-Хилл (внимательно разглядывая ногти) . Мэдэм, не думаете ли вы, что он может вернуться сейчас сюда с парой полицейских?

Христина. Надо знать этих правых социалистов, чтобы…

Мак-Хилл. Простите, но я говорю это, зная их гораздо лучше, чем вы, мэдэм. Минуту назад этот человек хотел предать вас, через минуту он соглашается с вами… Вы точно знаете, что он сделает в следующую минуту?

Вастис. Я не верю ему!

Христина. Молчите, Вастис! (Мрачно.) Куртов, проводите господина Пино. (Пристально смотрит на Куртова.) Успокойте его, успокойте его!

Куртов. Слушаюсь, шеф. (Уходит.)

Пауза.

Мак-Хилл. Итак?

Христина. Сэр, нас ведут к цели ваши высокие идеалы. Через месяц все будет готово для вмешательства извне.

Мак-Хилл (зевает) . О'кэй, господа, я доволен вами. Мэдэм, я надеюсь на скорую встречу с вами. (Целует руку Христине.) Ах, вы само блаженство! Гуд бай, господа! (Уходит.)

Пауза.

Христина. Выпьем, господин Вастис?

Вастис (сдерживая дрожь) . Не хочу.

Христина (насмешливо) . Нервы! Как вы чувствуете себя, монсиньор?

Кардинал (его тоже бьет нервная лихорадка) . Я думаю, рюмка коньяку подкрепит меня.

Вастис (прислушивается) . А толпа на площади ликует.

Христина. Пусть ликует! Скоро мы разделаемся и с теми, кто митингует там, и с теми, кто им рукоплещет. (Злобно.) Через месяц, через месяц мы покончим со всем этим!

Входит Куртов.

Куртов (задыхаясь) . Ужасная весть, шеф, колоссальное несчастье! Я не мог предупредить… я не мог догнать его. Господин Пино покончил с собой, бросившись с лестницы…

Кардинал (снова впадая в нервную лихорадку) . Боже мой!..

Христина (ледяным тоном) . Позвоните в министерство общественной безопасности, Куртов.

Куртов. Слушаюсь, шеф. (Уходит и тут же возвращается.) Только что прислали из министерства телеграмму.

Христина. Дайте и идите.

Куртов. Какое несчастье, какое несчастье! (Уходит.)

Христина (прочитав телеграмму, едва выдавливая слова) . Премьер заключил договор с Советами.

Кардинал (в ужасе) . Иисус-Мария!

Вастис. Скрыть, а?

Христина (с омерзением смотрит на них) . Вы ничего не понимаете! Именно от меня народ и должен узнать это. Я включаю микрофон. (Включает микрофон.) Мужчины и женщины! Только что пришла телеграмма из Москвы от премьера, извещающая об успешном завершении политических и экономических переговоров с Советами. Советы дают нам хлеб и сырье.

Гул народных масс врывается в зал.

Вастис. Подождите, канальи! Вы завопите по-другому!

Христина. Заключен также долгосрочный договор. В течение пяти лет мы вывезем в Советы на тридцать миллионов карлов нашей продукции.

В зал входят Ганна, Марк и Коста.

Ганна (резко) . Дайте телеграмму и отойдите от микрофона. (Уходит на балкон. Оттуда слышен ее голос.) Братья! Теперь ясно: все кривотолки по адресу Советов — это преступление против нашего государства. Проискам реакции положен конец! Они не пройдут черев наши сердца!